Полковник отпихнул Дроя и поднялся на ноги, зыркая исподлобья то на меня, то на Лату.

— Чего удумала, шлюшка? — осведомился он, демонстрируя отсутствие двух верхних резцов. Из раздраконенной десны капала кровь. Желтозубая улыбка стала еще более неприглядной.

— Ты зарвался, Рома, — коротко ответила девушка. — Любая эскалация насилия должна иметь предел. А ты никогда не умел остановиться: ни в постельных забавах, ни в играх посерьезней.

— Девчонка, — презрительно сплюнул негр. — Одумайся, пока не поздно. Ты даже не представляешь, в какое говно собираешься влезть.

— Представляю. И гораздо ясней, чем ты думаешь. — Полковник наконец выщелкнул заевший патрон и собрался что-то ответить, но Лата нажала ноготком кнопку на сенсорном экране, и он упал как подкошенный. Я даже не сразу понял, что произошло. Но, увидев, как черное тело забилось в частых судорогах, как расширились от боли глаза, как потекла изо рта пена, сообразил: «нейротряс».

Вот те на. Стало быть, и у босса в черепе запрятана микросхемка, с помощью которой можно его контролировать. Значит, кто-то более могущественный позаботился о послушании слуги, а Лата позволила себе использовать чужой «кнут» в своих целях.

Пока оставшийся в живых «чистонебовец» соображал, глядя, как его командира колбасит в грязи, я, пользуясь преимуществом в скорости, подскочил к нему вплотную и сунул ствол автомата в сочленение между бедренным сервоприводом и ногой. Пообещал:

— Дернешься — яйца отстрелю.

Боевик залип. Он явно не ожидал такого вероломного наезда со стороны легковооруженной «помехи», у которой, по задумке, в течение полуминуты еще нет преимущества в виде заряженного гаусса.

Учись, братец. В экстремальных ситуациях ветеран по прозвищу Минор становится непредсказуемым и циничным умником.

Со стороны бункера раздались выстрелы, это Гост с Зеленым блокировали шлюз, не позволяя подкреплению выбраться наружу. И ход боя был бы окончательно переломлен в нашу пользу, если б не одна досадная мелочь, которая довольно быстро переросла в крупную закавыку.

О пулеметчиках на вышках мы совсем забыли. Даже не особо прицельным огнем со своей позиции эти засранцы могли серьезно осложнить нам положение, что и сделали, как только получили от оперативного дежурного, наблюдавшего за происходящим посредством камер, сигнал тревоги.

Протяжно застрекотала пара РП-74.

Первые очереди легли далеко от нас, разнеся в щепки подсобку, где местные водилы хранили пустые канистры и сменные покрышки. Но пулеметчики быстро подкорректировали огонь, и следующая партия пуль прошлепала уже ближе, взметнув фонтанчики жижи.

— Ё-п… ёп… ёпланы! — заорал полковник, которому Лата дала короткую передышку. — Своих же положите… ох-х…

Губительные волны «нейротряса» вновь обрушились на него нестерпимой болью. Тело негра распласталось по земле, как звериная шкурка. То-то же, будешь знать, как на вольных сталкеров батон крошить.

Индикатор заряда гаусс-катушки мигнул зеленым, и мой пленный боевик дернулся, увидав, какая опасность ему грозит. Не знаю, как работала его соображалка до этого, но теперь он окончательно потерял достоинство, отбросил оружие в сторону и поднял усиленные механизмами брони руки. Из воздухообменных щелей шлема донеслось:

— Пощады, сталкер.

— Это ты грозился нам на дорожку гранату в колодец швырнуть? — поинтересовался я, поудобнее устраивая ствол возле его чресл.

— Нет! — «Чистонебовец» быстро мотнул головой в сторону своего почившего коллеги: — Это он. Он вообще был грубияном и занудой.

— Отключай боевой режим брони, — приказал я.

— Мне придется опустить одну руку.

— Валяй, но если у меня хотя бы подозрение возникнет, что ты решил меня смять, — останешься без мини-сталкера.

Я почувствовал, как горе-боевик снова вздрогнул. Усиленный механизмами спазм чуть было не отшвырнул меня прочь.

— Извини, — тут же сказал он.

Я подумал: если б этот фонящий кусок дерьма был порасторопней, то давно бы мог узлом меня связать. Вслух же грозно сказал:

— Давай-давай, консерва ходячая, отрубай экзоскелет.

Он опустил одну руку и принялся аккуратно отключать защитные системы. Спустя несколько секунд передо мной стоял человек, отягощенный пятьюдесятью килограммами металла, пластика и обесточенной электроники.

Я выдрал из энергоузла тяжелые аккумуляторы, отбросил их в сторону и к вящей радости «чистонебовца» убрал ствол «Орды» от его причинного места.

— Пока, братец дурак, — сказал я и легко толкнул его в грудную пластину.

Боевик опрокинулся на спину, загремев, как набор кастрюль. Теперь без посторонней помощи ему долго не подняться.

Удостоверившись в безобидности «чистонебовца», я пригнулся и подбежал к Дрою, который лежал на спине с открытыми глазами и часто неглубоко дышал. Склонился и бегло его осмотрел. Зрачки расширены, кожа сухая, холодная, пульс нитевидный.

Торпидная фаза болевого шока. Погано.

Я закинул автомат за спину и осторожно потащил раненого сталкера, подхватив его под здоровую руку.

— Мало тебе было один раз сдохнуть за день, — ворчливо сетовал я, волоча тяжелую тушу под прикрытие бункера, откуда отстреливались от пулеметчиков Гост и Зеленый. — Честного боя захотел, мушкетер хренов…

Уже подтаскивая Дроя к занятой сталкерами позиции возле входа, я обратил внимание, что Лата бежит следом, оставив негра валяться в грязи и приходить в себя после жесточайшего сеанса «мозготерапии».

— К «Урагану», скорее! — с ходу распорядилась она.

— Хао, засрушка, — флегматично поприветствовал девушку Зеленый, клацая затворной рамой. — ПМС мучает или ты по жизни такая шумная?

— Слушай, мясо…

— Пошла прочь, — огрызнулся Гост. — Ты вернула должок. Без обид. А теперь вали отсюда.

— Клитор на уши, — на секунду очнувшись, посоветовал Дрой и вновь сипло задышал, пуская кровавые пузыри. По всей видимости, у нашего веснушчатого рестлера было повреждено легкое.

Лата подошла ко мне, и я сквозь гарь и дым вновь почувствовал манящий запах цитрусового шампуня.

— Минор, ты мне нужен. Я знаю, где оставшиеся два артефакта и как их достать.

Я приложил к ране Дроя салфетку, достал из аптечки шприц с анальгетиком и приготовился делать перевязку. Бросил через плечо:

— Тебе вроде ясно сказали: вали прочь.

Девушка резким движением повернула мою голову к себе. Я крепко схватил ее за запястье, но не стал применять болевой прием. Тем более еще неизвестно, кто кого сломал бы: я прекрасно помнил, как эта фурия меня на лопатки уложила в подвале Фоллена.

— Если мы сейчас не уйдем, «Чистое небо» раскатает нас, как блох, — серьезно глядя мне в глаза, сказала она.