Потом снова глянула на площадку. И почувствовала свою сопричастность. Что я тоже мама. Что могу почти на законном основании пойти, сесть вон на ту полосатую лавочку и не чувствовать себя лишней на этом празднике жизни. Так я и поступила. Моим вниманием завладела девочка в белой панамке. Она была так очаровательна, что я просто не представляла, что скоро у меня будет такая же. Разнюнилась, расфантазировалась. Представила, как мы будем встречать Руслана после работы, а маленькая девочка с ямками на локтях и коленках, с младенческими кудрями будет идти ему навстречу, неуверенно ставя пухлые ножки. Представила, и слёзы навернулись на глазах. Потом пошла дальше, решила, где мы поставим кроватку. Комната у Руслана большая, удобная. Но потом, когда малыш подрастет, конечно же, надо будет найти квартиру просторнее. Может быть, даже в этом же доме, район очень хороший, зелёный, два парка рядом….

Мечтать так сладко. Я настолько погрузилась в свои мечты, что даже поверила в их реальность. Даже захотелось поскорее рассказать Руслану, и купить уже эту кроватку, и родить кудрявую малышку. Оглянулась на подъезд, его ещё нет, возле дома на лавочке сидит девушка, темноволосая, на лице круглые солнечные очки. Я отвела взгляд. Посмотрела снова через несколько минут, увидела, что девушка встаёт кому-то навстречу. В тоже время раздался рокот мотоцикла, я привстала, Руслан едет. Натянула на лицо улыбку, пытаясь настроить себя на важный разговор. И прямо с этой идиотской улыбочкой на лице и смотрела, как девушка, которую я уже ненавидела, бежит навстречу моему гипотетическому мужу и вешается на его шею. И Руслан не выглядел смущенным. Он был рад видеть эту девушку. Улыбался ей, сверкая белыми зубами, придерживая её за талию.

— Так мне и надо, — сказала я сама себе.

— Что? — вскинулась одна из мам, сидевшая рядом со мной.

— Да ничего. Все хорошо. Мечтать, конечно, не вредно, но неплохо бы и по сторонам смотреть.

И пошла прочь, надеясь, что он не увидит меня, такого позора бы я не вынесла. И обидно становилось, и злость, едкая, противная, словно желчь, поступающая к горлу, душила, не давала дышать. Я ускорила шаг, чувствуя, что задыхаюсь и тошнота, реальная, ненадуманная, грозит выплеснуться наружу вместе с истерикой. Завернула за угол и согнулась, выворачивая свой и так почти пустой желудок, даже не думая о том, что меня могут увидеть, главное, что меня не видит он и эта его…девушка. Потом отдышалась, купила в магазине воды, жалея о том, что нельзя выпить и закурить сигарету. В городе уже начинался вечер, тёплый, безветренный. Тени удлинялись, грозя вскоре всех захватить в свой плен. Я постояла, посмотрела бесцельно на прохожих, достала телефон. Вспомнила, что Руслан и правда мне не звонит. Два дня как. Видимо, надоело слушать гудки, уговаривать меня надоело, когда есть другие, менее замороченные девицы. Я задушила в себе очередной виток истерики и набрала номер Антона.

— Привет. Ты далеко уже уехал?

— Нет.

— Возвращайся, а. За мной.

Через полтора часа я уже ехала в машине прочь из города. За окнами проносились пригороды, которых я не видела в упор.

— Ты отдаешь себе отчёт в том, что я беременна? — в третий раз за десять минут спросила я.

— Вполне, — ответил Антон. — У нас же все равно не получалось… Буду считать, что это наказание господне за все то, что ты из-за меня перенесла.

Я подумала, что, наверное, просто прекрасно жить с человеком, который считает тебя и твоего ребёнка божьим наказанием. Зажмурилась. Антон улыбнулся и ободряюще потрепал меня по голой коленке. Я отодвинула ногу, почти прижалась к двери, чувствуя, как впивается в бок ремень безопасности. И посоветовала себе не вспоминать, как меня касался Руслан. В прошлый раз переломалась. Ещё лет десять, и переломаюсь снова. Потом ещё десять, и вообще буду вспоминать о своих терзаниях с улыбкой, с высоты своего жизненного опыта. Сотни женщин живут с мужьями, которых не любят, я тоже смогу. Зато мама… счастливая.

Меня укачивало. Я закрыла глаза и откинулась на сиденье. Вспомнила, как уезжала отсюда несколько лет назад. Как стояла на перроне, жалась к чемодану, который был размером с половину меня. Глотала слёзы, смотрела на табло, ожидая поезда. И увидела его. Он шёл по перрону широким шагом, уверенно, я даже оглянулась, смотря, к кому он мог идти вообще. Судя по всему, ко мне. Я вытерла слёзы, торопливо, поздно, он наверняка их уже видел.

— Убегаешь? — спросил он. Я вздернула подбородок. Мне не хотелось, чтобы он видел, насколько мне хреново. Насколько не хочется уезжать. Но я понимала, что все мои усилия тщетны. — Далеко собралась?

— В Москву. Мне… работу предложили.

Он посмотрел мне в глаза, он так давно этого не делал. Я сама его избегала. За последние годы мы виделись совсем редко. Он играл за какую-то именитую команду и на родине почти не показывался, я училась. А когда виделись, я просто чувствовала себя грязью под его ногами. Насекомым, севшим на его полированный ботинок. В каждом его жесте сквозило такое превосходство перед грязной мной… В последние годы я старалась избегать наших встреч как никогда раньше.

Взгляд Руслана скользнул дальше, остановился на моём животе. Я даже втянула его неосознанно, кровь прилила к лицу, дышать нечем, словно не пасмурный ветреный день, а жаркий летний полдень. Захотелось сбросить с себя всю эту грязь, отмыться, только поздно.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Это ты дал мне денег на аборт, — воскликнула я в жалкой попытке обелиться.

— А если бы не дал, ты бы не сделала?

Я посмотрела на носки своих туфель. Смотреть ему в глаза не получалось, выносить его взгляд тоже.

— Ты зачем приехал? Припекло высказаться? — глухо спросила я.

Он помолчал, посмотрел на меня, лениво даже, я каждой клеточкой тела чувствовала этот осмотр и боролась с желанием убежать прочь. Потом напомнила себе — я и так убегаю. Надо просто дождаться поезда.

— Держи, — сказал Руслан. Посмотрела — в его руке протянутый паспорт. Мой. С вложенным в него билетом. — Ты забыла, а я как раз заехал. Ты же понимаешь, у папы нога сломана…

Я забрала паспорт, краснея, коснувшись нечаянно его руки, первый раз за многие месяцы. Запихнула в боковой карман рюкзака. Руслан не уходил, стоял, смотрел на меня. А потом приподнял мой подбородок пальцами, склонился и поцеловал. Мне хотелось оттолкнуть, ударить… Хотя вру. Опять себе вру. Мне хотелось, чтобы забрал меня отсюда, с этого продуваемого всеми ветрами перрона, забрал, и никуда больше не отпускал, и целовал, целовал…Дальше я в своих мыслях не заходила.