– Мы все знаем, какой выбор ты сделаешь, – не умолкал Мурдвин. – Но тебе все равно предстоит его сделать. Все предрешено, но еще не свершилось.

В другом углу я заметил второго старика. Он был одет в черное и практически сливался с полумраком, выделялись только лицо и кисти; неудивительно, что я заметил его не сразу. Приглядевшись к нему, я вздрогнул. На левой кисти старика была видна сигва. Та самая, которая появилась у меня в тумане. Спираль из длинных и коротких полосок с тремя кружками в центре: один закрашенный, два полых. Но в этом не было ничего странного. Видение явно черпало образы из моего ума. Возможно, сказывалось влияние отравляющих испарений. На гиблом ярусе Подземелья воздух был уже не так чист. Для тех, кто привык к нему, все было проще.

– Гуар… адир… адор… Аваа… Гуир… дор, – нараспев, с придыханием говорил Мурдвин.

Я все смотрел на старика в углу. Не решался к нему подойти. Не знал, что делать. Нужно было скорее вырваться из видения и продолжить разговор с Мурдвином.

– Ты как хочешь, а мне это надоело, – прорычал Громбакх.

Подбежал ко мне, схватил меня за предплечье. Тряхнул так, что захрустели суставы.

– Эй! – возмутился я.

– Вот. Уже более здоровая реакция, – кивнул охотник и повлек меня к выходу.

– Стой! – Миалинта пыталась ему помешать, но он ее не слушал.

Я уже не понимал, что происходит. Как отличить явь от видения? Браслет! Я вспомнил, что в первых двух видениях он разрастался по всей кисти. Посмотрел на руку. Как и всегда, покрывает только запястье. Значит…

– Все-все, хватит! – Охотник гневно отмахнулся от дочери наместника.

Он уводил меня. Я не сопротивлялся. Только в последний раз с удивлением посмотрел на копошившегося в грязи Мурдвина, на неподвижно стоявшего в темноте старика.

Когда мы уже шли по коридору, до меня донеслись знакомые слова:

– Теперь я знаю твое имя. Знаю! И наше счастье, что ты еще сам его не знаешь.

Так мне уже говорила старуха на входе в землянку.

Сит сидел за столом. Внимательно осматривал раскрашенную поделку. Даже не взглянул нам вслед.

Старуха по-прежнему сидела на полу, возле кровати, но теперь молчала и тихо покачивалась, будто убаюкивала себя неслышимой мелодией. Пса поблизости не оказалось. Должно быть, спрятался в темноте.

Громбакх продолжал вести меня за руку. Окончательно убедившись, что это не видение, я сказал:

– Дальше я сам.

– Чего сам? Бредить?

– Пойду сам.

– А если ты бросишься в бездну?

– Зачем мне это? – Я вяло усмехнулся.

– А зачем ты устроил этот цирк?

– Какой цирк, Гром?

– Надо было Теора позвать. Он бы заодно попрыгал, повертел бы своим акробатическим седалищем!

– Перестань. – Я, поморщившись, высвободил руку. – Как видишь, сходили не зря. Миа была права.

– Права?! – взревел охотник. – Ты точно спятил! Сидел там, в куличики играл с каким-то старым грызуном, кричал, шатался, смотрел на меня как на Арнельскую Деву![25] И… с каких пор ты ее называешь Мией?

– Ты его слышал? – вмешалась Миалинта. – Он тебе что-то говорил?

– Кто?

– Мурдвин!

– Ну, конечно, слышал… Вы все слышали.

В темноте Подземелья, при свете фонарей лица моих спутников выглядели какими-то неестественными, будто слепленными из глины и бережно раскрашенными. Слепые, нарисованные глаза. На мгновение я подумал, что еще нахожусь в видении.

– Идем, – позвал Тенуин.

Следопыт вновь спрятал лицо под тенью капюшона.

Он был прав. Хотелось скорее подняться с гиблого яруса, обдумать все случившееся.

Мы шли по уже знакомому пути. Теперь ни ветхие балки, ни темные землянки, ни даже сама бездна меня не интересовали. Выяснилось, что мой диалог с Мурдвином никто не слышал. Никто не видел ни башмаков, ни станка. Все видели только полоумного старика, копающегося в грязи. Слышали его бессвязное мычание. По словам Громбакха, сам я тоже не произнес ни единого понятного слова. Что-то тихо бормотал. Ходил по землянке, осматривал стены, иногда замирал, а потом возвращался к старику. Склонялся над ним, присматривался к нему, слушал, как он мыкает, бекает, икает и каркает.

– Я же говорю, цирк какой-то!

Но главное я узнал от Миалинты. Она только сейчас сказала, кем в действительности был старик. Оказалось, что именно Мурдвин десять лет назад, тогда известный в городе следопыт, опустился в расщелину под городской башней в день, когда свир иссяк. Именно Мурдвин был тем обезумевшим мужчиной, который так и не рассказал, что увидел в глубине и почему веревка стала с такой силой дергаться, извиваться.

– Я слышал, что он исчез…

– Нет. Его поселили в Подземелье Искарута. Оставили на попечение сына и жены.

– И… с ним так никто и не смог поговорить?

– Нет. За все эти годы от него никто не услышал ни слова.

Я понял, что Миалинта использовала меня. Сейчас не было смысла таиться или говорить намеками.

– Как ты узнала, что я… что я услышу Мурдвина?

Громбакх с удивлением слушал наш разговор.

Иногда поглядывал на Тенуина.

– Я не знала этого. Но очень надеялась.

– И что тебе давало основание для такой надежды? – настаивал я.

– Твой браслет.

– Ты… ты знала, как он на меня влияет?

– Мне подсказала Нола. – Миалинта улыбнулась, пропуская меня вперед по лестнице.

– Нола? Кто такая Нола?

– Служанка.

– Какая еще служанка?!

– Та самая, что стояла за моей спиной на званом обеде у Орина. С которой ты пытался заговорить. Помнишь, как все удивились?

– И?.. – Я по-прежнему не понимал.

– Ты был прав. Я слышала, что в тумане находят потерянное. Захотела попробовать. Отправилась за братом. За Лианилом. Думала, что его появление приободрит Тирхствина, но боялась торопиться. Не знала, как именно поведет себя человек, выведенный из сумеречного города.

– При чем тут это? – нетерпеливо бросил я.

– Нола. Я решила для начала вывести служанку. Я ее плохо знала, но… Она… Ее казнили. Нола прислуживала жене Тирхствина, Клеантии. Она не уследила за ней. Тирхствин во всем обвинил ее.

– И кем же ты пожертвовала? Кого оставила в тумане?