Вроде бы виделись и перезванивались часто, а оказалось, ничего друг о друге не знали. Новость свалилась неожиданно: Вадик женится. Здесь можно добавить слово «опять». Он до армии уже раз обжёгся и после этого к девушкам относился равнодушно оценивающе, как к ненужной вещи в магазине: покупать не собираюсь, но поглядеть, прикинуть достоинства и недостатки можно. И вот знакомство в случайной компании обернулось посещением ЗАГСа. Невеста – светленькая, миловидная. Сколько таких миловидных ходит-бродит по городу. Чем эта Дина ущемила Вадиково сердце? Вадик рассказал, что она учится на биофаке МГУ. Он бегал к ней на Ленинские горы, как на работу. Бегал он, бегал, нашёл там какую-то теплицу-оранжерею, где можно было воровать розы. Этими розами да плюс хорошо подвешенным языком он её и покорил.

Проектировщики Вадиковой квартиры не рассчитывали на такое количество гостей. За стол ещё не садились, а было уже душновато. С нетерпением ожидаемому застолью предшествовало обязательное в таких случаях неловкое топтание по коридору среди незнакомых людей, разглядывание обоев и корешков книг на полках. Маленькую комнату оккупировали женщины. Они там приукрашивались, и одно это занятие их сближало – там слышались смех и разговоры. А в узком коридорчике делать было совсем нечего. Мужчины стояли, заложив руки за спину, поглядывали на потолок, выходили на площадку покурить, опять возвращались и небрежно посматривали на стол. Этот гастрономический подиум в комнате не умещался и выпирал одним концом в распахнутые двери. Его поверхность плотно покрывали тарелки, фужеры, чаши с салатами, селёдочницы с распластанными селёдками, блюда с ломтиками колбасы и сыра, уложенными красиво внахлёст и по спирали. Две горки бутербродов с красной рыбой возвышались на противоположных концах. Хрусталь искрил под люстрой. Бутылки, сгруппированные по три: водка, вино, боржоми, обозначали осевую линию стола. Стол был заставлен так, что некуда крошке упасть, но по квартире прытко шныряли три женщины и всё подносили и подносили. Шпроты, сардины, маринованные огурчики. Нынче такого изобилия ни в одном магазине не увидишь.

Андрей, Митя и Паша тоже выходили на площадку, возвращались, заглядывали в пиршественный зал. Андрей произнёс загадочную фразу:

– А в хрустале пульсировали реки…

Скованность гостей растаяла, как только пригласили рассаживаться. Принялись ухаживать за соседями, предлагать им яства, наливать им вина, а через три-четыре тоста с неизменной концовкой «Горько!» наступила всеобщая раскрепощённость. Кто-то искромётно шутил, послышалось Вадиково ржание с одновременным умоляющим Дининым: «Ну, Ва-а-а-адик!» Его ржание ей не нравилось. Андрей, Пашка и Митя постарались разместиться за столом вместе. Рядом с ними оказался оживлённый дядя невесты. Его активность возрастала прямо пропорционально количеству выпитого. К середине банкета ребята знали всю историю семьи и всю историю службы этого дяди в армии. В конце концов, под большим секретом он открыл семейную тайну. Его брат, Динин отец, служит в КГБ, и дочь порвала с ним всякие отношения и запретила ему приходить на её свадьбу.

«Какая-то эпидемия семейных трагедий на одну и ту же тему. Это или от переизбытка в нашей стране чекистов со взрослыми детьми, или мода такая пошла. Хотя не исключено, что подобное однообразие сюжетов отражает конфликт поколений в условиях специфики нашей истории. И это, как говорится, типично для нашего времени».

На лестничной площадке над гостями изгибались-плавали горизонтальные пласты сизого дыма.

– Ну что? С Вадиком всё ясно: спёкся парень. Не устоял перед красотой, – щёлкая зажигалкой, подвёл итог элегантно одетый Пашка. – У вас-то как дела?

– Нормально дела, – ответил Андрей. – Мне халтурку предложили. Учусь, а по воскресеньям деньгу заколачиваю – деревья на делянках считаю.

– Ты ж на дневном?

– Ну и что? Нас привлекают к научной работе. А летом предлагают в поле ехать. Работка – закачаешься, – хриплым кашлем рассмеялся Андрей. – Работать приманкой. Вывозят тебя в тайгу, раздеваешься до трусов и сидишь, ждёшь какое-то время. На тебя комары, гнус всякий слетается. Потом тебя накрывают большим сачком с тонкой сеткой и начинают считать сидящих на тебе кровопийц, отбирать… ну не знаю, что с ними там делают. А ты сиди и терпи. Зато платят много.

– А не проще сразу вскрыть себе вены – и все дела? Результат тот же, а мучиться не надо, – поинтересовался Митя.

– А ты сам-то где?

– Там же. Учусь, работаю. Ты комаров будешь кормить в тайге, а я – клещей в степи.

– Вслед за Вадиком не собираешься?

– Нет пока. Я ещё не нашёл, где можно розы зимой воровать, – отшутился Митя.

Придёт время, и они узнают о Лене, а пока свою тайну он разглашать не хотел.

– А ты?

– Да нет как-то, – развёл руки Андрей. – Пока и так хорошо.

Пашка умно задавал вопросы. Он понимал, что последний вернут ему и тогда просто начать рассказывать о себе самом.

– А сам-то? Я заметил – пользуешься вниманием, – улыбнулся Митя. – Чёрненькая, что рядом с Вадиковой мамашей сидит, зыркает и зыркает на тебя глазами, а ты всё в рюмку смотришь.

– Нет. У меня дома и так: мать, сестра и кошка. Ещё одну женщину я не вынесу. Тут несколько моих фотографий в журналах опубликовали, – без всякого перехода начал Пашка. – Один-то так, узкоспециальный – «Коневодство», но из него хотят за рубежом перепечатать. А второй – это «Советский экран»…

Виновник торжества обходил группы гостей, стараясь успеть уделить внимание всем. Сейчас он был воодушевлён и красив. К ребятам он подошёл в самый разгар Пашкиного повествования.

– Надо было тебе фотоаппарат принести. Увековечил бы Вадика в его счастливый день, – сказал Андрей.

Паша промолчал, сопя и разглядывая носки своих ботинок.

– Пошли, пошли. Хлопнем ещё по одной, – снял неловкость Вадик.

Праздничный стол перестал выглядеть празднично. Пропали блеск и красота. В горах салата зияли норы и ямы, на блюдах с колбасой лежали разрозненные куски. Сыру досталось значительно меньше. Полупустые бутылки уже не стояли чинно по-трое через равные промежутки, а поодиночке разбрелись по всему столу.

Сильно накачавшийся дядя невесты сидел боком к столу, закинув левую руку на спинку стула, а локтем правой морщинил скатерть. С трудом оторвав взгляд от пола и подняв голову, он сделал сложное вихлястое движение левой ладонью.

– Митя? Митя, а вот скжи, как ты относиссся к тому, что слчилсь в Чеховслкии?

– Ну, мы-то толком ничего не знаем, – с пьяной неуклюжестью Митя одним махом унизил все средства массовой информации. – Но если с исторической точки зрения… ведь это мы их освободили от фашистов…

– Так! – пьяно мотнул головой дядя невесты, снова разглядывая пол.

– Во-вторых, какое сейчас распределение сил? Два лагеря – Восток и Запад. Противостояние серьёзное, и никто не позволит ослабить свой фронт.

Дядя ещё раз мотнул головой.