Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ты всё это время прятался в кузнице? – обратился Стейнер к мальчику, скорее обиженным, чем удивлённым тоном.
– Матриарх-Комиссар посчитала, что иметь пару глаз в кузнице не повредит. Это остановит солдат от неожиданных визитов.
Стейнер улыбнулся. От того застенчивого мальчика, которого он встретил на корабле, ничего не осталось.
– Значит, ты шпион.
– Наблюдатель, – поправила Фельгенхауэр.
Кими прижала влажную тряпку ко лбу Стейнера.
– Ромола?..
– На якоре, – ответила Матриарх-Комиссар, – несмотря на огненное выступление Аурелиана. Что произошло?
– Два послушника из Академии Земли… Кажется, я поджёг одного.
– Сомневаюсь, – возразила Фельгенхауэр. – Камень не горит.
– И девочка, которая призывает летучих мышей, она тоже там была. Отсюда порезы.
– Академия Воздуха. Ширинов провёл хороший набор молодых и талантливых учеников. – Фельгенхауэр вздохнула с ноткой раздражения. – Зачем ты спустился в бухту? Думал сбежать?
– Помогите встать, – попросил Стейнер.
Кими помогла ему подняться на ноги и прислонила к наковальне.
– Я получил письмо, – прочистив горло, ответил юноша. – И велел прочитать одному из солдат. Он сказал, что записка от вас.
Фельгенхауэр шагнула ближе.
– Что за письмо?
Тиф покачал головой и прижал ладонь ко лбу.
– Вот учудил.
– Записку подсунули мне под дверь. В ней говорилось, чтобы я отплыл с Ромолой.
– Кто посмел подделать письмо от моего имени? – рассерженно спросила Фельгенхауэр, каждое её слово было окрашено гневом.
– Не знаю, – признался Стейнер. – Но я не понял, что это ловушка, пока не наткнулся на неё. Я – живое доказательство ошибки Ширинова. Вот почему он ненавидит меня. Вы же поэтому держали меня при себе последние три недели.
Фельгенхауэр сжала в кулаки руки в перчатках.
– Да, признаю. Я защищала тебя.
– Я обязан вернуться в Циндерфел раньше его. Раз он не может убить меня, он убьёт мою семью.
Это была лишь половина правды, но как рассказать секрет Фельгенхауэр после всего, что она для него сделала?
– Стейнер, я – Матриарх-Комиссар Владибогдана. Ты слишком много знаешь об Империи. Другие за эти знания погибли. Пойми, я не могу тебя отпустить.
На секунду показалось, что она попросит прощения, но между ними повисла напряжённая тишина. Все вокруг поникли – они надеялись на Фельгенхауэр, думали, она отпустит их домой.
Стейнер сморщился от боли и оттолкнулся от наковальни.
– Вы думаете, я буду стоять в стороне и смотреть, как Ширинов охотится на мою семью? Придёт следующий корабль, и он исчезнет.
– Я велю ему не выходить в море.
– Он ослушается.
В глазах всё плыло, голова кружилась от потери крови, но юноша держался из последних сил.
– Он обещал уничтожить Хельвик и Циндерфел – это лишь вопрос времени. Он доберётся и до меня, а потом… – Стейнер указал на толпу Огненных духов, всё ещё тихих, грозных, со светящимися в темноте глазами, – я стану одним из них, превращусь в потерянную душу.
– Нельзя, Стейнер. – Вся строгость испарилась из тона Фельгенхауэр. – Придётся остаться на Владибогдане.
– Значит, я уже не жилец, – прорычал юноша.
– Я запрещаю тебе покидать пещеру, – заявила Матриарх-Комиссар. – Раз Ширинов решил, что ты мёртв, пусть так и будет. – Она подошла ближе. – Оставайся. Здесь. – Каждое слово Фельгенхауэр сопроводила лёгким ударом пальца в грудь.
– Я обязан вернуться к сестре… – начал Стейнер, но женщина его не слушала. Она отвернулась и махнула рукой Максиму.
Мальчик с беспокойством глянул на приятеля и поторопился вслед за Матриархом.
– Я должен вернуться к Хьелль, – прошептал Стейнер Кими. – Ты меня понимаешь?
Принцесса кивнула и обняла его за плечи.
– Я бы на всё пошла, лишь бы уберечь семью от неприятностей, – заметила Тайга.
– И что же ты будешь делать, когда доберёшься до Циндерфела? – с презрением спросил Тиф. – Ты едва стоишь на ногах! Ты не сможешь бороться с Империей, а они никогда не перестанут охотиться на тебя и твою семью!
– Не знаю, – признался Стейнер. – Но отец знает. Поймите, я не могу сидеть сложа руки, пока Ширинов готовит следующий ход.
– Ты меня слышал? – гневался Тиф. – Ты едва стоишь на ногах!
– Ошибаешься, – вмешалась Сандра. – Он едва стоит на ногах, потому что никто ему не помогает. А на что способен человек, если оказать ему правильную поддержку? – Жрица подошла ближе, и Стейнер ощутил прилив беспокойства. – Опустись на колени, – велела Сандра. – Пора призвать богиню.
– Но я не верую.
– Значит, уверуешь.
«Жрицы смерти – самые нервирующие создания, с которыми мне довелось столкнуться среди провинций Сольминдренской империи. Они вселяют ужас, сопоставимый лишь с кошмарами Ижории. Многие любят выдавать себя за спригганов и притворяться, что владеют колдовством, но настоящие жрицы равны по силам самым могучим из Зорких».
Стейнер опустился на колени перед Сандрой и протяжно вздохнул.
– Я ходячий мертвец.
– Ты не мертвец, – возразила жрица, подойдя ближе.
– Это оборот речи. Не воспринимай…
Сандра прижала лоб к его лбу и обхватила руками голову.
– …буквально.
Стейнер сглотнул и попытался посмотреть на Кими, но не мог отвести взгляд с маленького заостренного носа сестры Тифа и красивых, раскосых глаз, которые сейчас были сомкнуты. Руки её были холоднее льда, а запах кожи дразнил его память – запах, который он не ощущал слишком долго. Она пахла лесом, от неё веяло Хьелльрунн.
– Что мы делаем, Сандра?
– Молчим и концентрируемся.
Стейнер ждал, думая, как глупо он выглядит в глазах Кими, Тифа и Тайги.
– Да-да. Тебе не по себе, хотя это и странно. Попробуй ни о чём не думать. – Голос жрицы по-прежнему оставался низким, но привычный ворчливый тон звучал теплее. – Не думай о пещере и острове, – велела она почти шёпотом. – Отпусти напряжение. Расслабь плечи и шею. – Сандра глубоко вздохнула, и Стейнер последовал её примеру. – Освободи своё сердце.
Молодой кузнец старался изо всех сил, невзирая на ноющие колени и множество порезов на руках и лице. Каждый мускул ныл от тупой боли. В голове возник образ осеннего леса с бледно-голубым небом, которое он редко видел в Циндерфеле за все прожитые годы. Деревья раскинули голые ветви, умоляя лето вернуться, пока ручей сверкал серебром в солнечных лучах. Аромат Сандры был свит из этих запахов. Она благоухала нежной сладостью гниющих листьев, взбитой копытами благодатной землёй, воздухом перед дождём и морозной свежестью перед снегопадом.