— Значит, по жизни вы прете?

— Лишь тогда, когда прут на меня. Вы меня затоптатьпытались, что же мне остается? Только «переть».

Далиле всегда нравились люди с юмором. Не желая проникатьсясимпатией к Мискину, она не улыбнулась, а холодно попросила:

— Давайте вернемся к Наташе.

— Хотите сказать, давайте вернемся к дурам, — уточнил Мискини сам себя опроверг:

— Впрочем, Наташа не дура. Дурой ее делал Андрей. Теперьэстафету подхватил Замотаев.

Далила призналась:

— У меня складывается впечатление, что вы недолюбливаетеВерховского и Замотаева.

— Я терпеть не могу домостроевщины. Кто дал мужчинам правопревращать женщин в самок?

Далила подумала: "Браво! Жаль, Лиза не слышит!

В восторг бы пришла от Мискина".

— Наверное, это делается из эгоистических побуждений, —сказала она. — С самками проще ощущать себя настоящим мужчиной.

Мискин прочувствованно возмутился:

— Вот уж нет! Проще с умными, образованными женщинами, онивсе подмечают, все понимают. Если имеешь достоинства, их оценят. А рядом ссамками вообще невозможно оставаться мужчиной. Им угодить невозможно, им все нетак. Самки хитрые и упертые, и все, как одна, скандалистки.

— Вы правы, — согласилась Далила. — Я неточно выразилась:домостроевцы думают, что с самками проще.

— Потому, что сами самцы! — горячась, воскликнул Мискин. — Асамец — это самовлюбленный дурак, не более. Тогда я еще не все понимал, тогда яеще уважал Андрея и не хотел терять его" уважение. Все знали, что онпрочит свою Натащу Пашке Замотаеву в жены, вот я и не стал рисковать. Охотабыла, из-за девчонки сразу двух друзей потерять: Верховского и Замотаева. Яповел себя осторожно и начал к младшенькой подъезжать.

— Вы хотели представить в глазах друзей все так, словноНаташа вам не дает прохода, — догадалась Далила.

Мискин, умело скрывая самодовольство, ответил:

— Так все и вышло. Я начал к Машке слегка подкатывать, иНаташка взбесилась. Гонору много в ней, все от нее без ума, а я, видите ли, нанее ноль внимания. Здорово Наташка разозлилась. Кроликов мгновенно ей надоел, ая культурно держусь возле Маши, вздыхаю — все как женщины любят.

— И Наташа сдалась?

— Можно сказать и так. И вот тогда меня к Маше по-настоящемуи потянуло.

Прекрасно зная причину, Далила спросила:

— Почему?

Мискин настоящей причины не знал, но ответ его прозвучалочень уверенно:

— Гордая Маша была, не спесивая, а именно гордая. И сильная,удар умела держать. Мне сначала все по фигу было, закрутил все ради интриги, ноКроликов как-то мне говорит: "Кажется, в Машку я втрескался.

Что, если мы с ней поженимся? Как на это посмотритАндрей?" Я ему прямо в лоб: «Дудки, Маша моя!»

Далила усмехнулась:

— У вас с детства такое соревнование?

— Да, но в этот раз крепко Маша обоих нас зацепила,по-настоящему. Короче, оба сходили с ума. А она от ворот поворот, и сразуобоим. Пытались с ней отношения выяснять — смеется: "Отдаю вас Наташке.

Радуйтесь, дурачки, у вас дети будут красивей". Мы сГошей так сильно «обрадовались», что готовы были друг другу в глотку вцепиться.Вот в таком состоянии мы к тому страшному дню и подошли.

— Значит, вы с Машей практически расстались, когда она вампозвонила?

Мискин рубанул воздух рукой:

— Не практически, а точно расстались. А тут вдруг Машказвонит. Плачет: «Скандал! Я не в такой удушливой атмосфере рассказать всемхотела, но что же поделаешь, если в нашей семье бедлам. Не я виновата».

— О чем она говорила?

— Не понял, атмосфера какая-то, скандал. Мне было все равно,о чем она говорила. Я обрадовался, что позвала, с надеждой поехал, а там…

Понурившись, он замолчал.

Далила продолжила за него:

— Вы долго с букетом на площадке топтались, звонили, дверьслучайно толкнули ногой и вошли.

Мискин, пряча глаза, кивнул:

— Да, Маша лежала в луже крови. Пирог на столе я не заметил,честное слово. Стол, помню, был. Празднично накрытый, в гостиной, бокалы там,что-то еще…

Он опять замолчал. Далила задала болезненный для себявопрос:

— А почему вы решили, что Машу убил Верховский?

Мискин возмущенно воскликнул:

— А кто же еще? В последнее время Маша здорово изменилась,постоянно твердила: «Не злите меня, нервничать мне нельзя». А сама сталанервная, неуживчивая, то ругалась с Наташей, то деньги требовала у Андрея, окаком-то своем бизнесе говорила.

Далила подалась вперед:

— О каких деньгах идет речь?

— О деньгах погибших родителей. Им троим по наследствудосталась приличная сумма. Андрей был назначен над Машей опекуном, а Наташкасама отдала ему свою долю. Он все вложил в общий с Замотаевым бизнес.

— Могу я узнать, что за бизнес? — осведомилась Далила.

Мискин вдруг рассмеялся:

— С этим бизнесом хохма вышла. Нечто из области парадоксов,очень по-русски: двигатель прогресса — обычная безалаберность.

Далила попросила:

— Расскажите подробней, пожалуйста.

— Охотно! — воскликнул Мискин. — У Верховского с Замотаевымбыл заводик, газированную воду они выпускали в бутылках. Дела шли плохо,отвратительно даже. Наследство, оставленное родителями, не Увеличивалось, атаяло на глазах.

— Маша знала об этом?

— Нет, конечно. Андрей с Пашкой это скрывали, нагоняли, какговорится, понтов: «тачки» крутые у них, охрана, офис. Все, как сейчас говорят,«зашибись». Только мы, самые близкие, были в курсе, как на самом деле идут ихдела.

Далила подумала: «Мотивом могли быть долги».

— Друзья им помогали? — спросила она.

Мискин кивнул:

— Неоднократно. Я в долг частенько давал, Кроликов выбивалим кредиты. Но все впустую, ничего их не спасало, заводик доходов не приносил.

— От кого же Маша узнала об этом?

— Понятия не имею, но как-то узнала, а тут еще еесовершеннолетие близилось. В общем, она поставила братца в известность, чтособирается свою долю из его бизнеса изъять немедленно, как только стукнет ейвосемнадцать. А у Андрея как раз дела пошли.