— Ты великолепна, — глухо пробормотал, — ты должна чувствовать себя королевой. Твоя неловкость здесь неуместна.

Я недолго смотрел на её губы, а затем сместил взгляд на открытые плечи и тонкие ключицы... сглотнул ком в глотке. Чертовски сексуальная. Она ведь даже не подозревала об этом.

— Я никогда не носила подобные вещи. И украшения.

Её пальчики коснулись камня, касавшегося нежной кожи. В какой-то момент я даже позавидовал ему. Ведь если протяну руку я — она тут же шарахнется в сторону.

— Они тебе очень идут, — сухо произнёс и всё же отпустил её локоть, — пора ехать. Нас ждут.

Позволил Кире отступить на пару шагов и почувствовать себя свободнее.

— Просто... — облизнув губы, она нервно провела пальцами по забранным волосам, — я не думаю, что это безопасно. Ты велел мне не высовываться. Заставил вызубрить это правило.

— Мои правила, и мне решать, когда их нарушать, — ребром ладони нетерпеливо рассёк воздух перед собой, — ну же, Кира. Неужели не соскучилась по шумному городу?

— Ты сказал: нас ждут? — опомнившись, она свела брови на переносице.

— Да, — я терял терпение. Мне хотелось перекинуть девчонку через плечо и стать на время глухим. Эти вопросы утомляли. — Компания Сергей Петровича тебя устроит?

Протянул ей ладонь и, сжав губы, ждал...

Мысленно считал до трёх. Ладно, до пяти...

— Сергей Петрович?

— Кира, — на выдохе, — мы опоздаем.

Она сделала такой же глубокий вдох. Зубками прихватила нижнюю губу, раздумывая над моими словами.

Раз...

И её ладошка оказалась в моей. Молниеносно обхватил тонкие пальцы и мягко потянул за собой.

— Поехали...

Клим

Это было бы откровенной ложью, если бы я сказал, что не нервничал. Потому что мои ладони вспотели так сильно, как не потели даже в день оглашения приговора шестнадцать лет назад.

Неторопливо выкручивая руль, я лавировал через узкие улочки, чтобы срезать путь. Почти не смотрел в её сторону. Словно юнец, впервые пригласивший даму на свидание.

А это свидание? Скорее нет, чем да. Иначе сегодня мы были бы только вдвоём. Но в этот раз компанию нам составит Петрович. Это ведь его инициатива. И я уже пожалел о том, что повёлся на его предложение. Скорее, требование...

Но он давно заменил мне отца, и прислушиваться к его мнению стало для меня нормой. Он не лез в мои дела, и я был благодарен ему за это. Конфликт между нами был лишь однажды. Когда я вернулся к привычным делам после двух лет отсутствия. Он выхаживал меня и вбивал в башку мысль о том, что сдаются лишь слабаки. И если бы не его подзатыльники, я бы давно свёл счёты с этой жизнью, так и не распробовав её сладкий вкус.

После того как я вернулся в строй, он настаивал на том, чтобы я не лез снова в это дерьмо. Но я, к сожалению, не видел себя больше нигде. Петрович не одобрил...

Но не вычеркнул моё имя из списка близких. Хотя обещал.

Тема Киры — вообще отдельная история.

Готов поспорить, если я не отпущу девчонку, этот старый пёс попытается это сделать без моего согласия.

И я не уверен, что смогу с этим смириться. Всему своё время.

Я покосился на Киру, наблюдая за тем, с каким интересом она смотрела в окно. Розовые блики заката играли на её лице сочными оттенками. Девчонка улыбалась, слегка наклонив голову и, облокачивая подбородок на свой маленький кулачок.

Я отвернулся и, опустив своё окно на пару сантиметров, тихо произнёс:

— Кира, — дождался, когда она повернёт голову в мою сторону, — открой бардачок, пожалуйста. Там пачка сигарет должна быть...

Она промолчала, но потянулась к бардачку. Почти сразу нашла сигареты и протянула их мне.

— Будь добра, достань мне одну...

Снова ничего не ответив, Кира сделала то, о чём я просил. Я, наконец, закурил, чувствуя, как вместе с дымом из меня выходит густое напряжение, от которого мои ладони скользили по кожаной обивке руля.

Я бы хотел разрядить обстановку, но выходило с трудом. Казалось, что я везу её не на ужин, а на казнь.

Что с тобой, Валдаев, мать твою?!

— Почему серьги не стала вдевать? — быстро взглянув на изящный профиль, я снова заполнил лёгкие горьким дымом.

— Ухо заросло, — Кира пожала плечами, машинально касаясь когда-то порванной мочки, — одно нормальное, а второе нужно снова прокалывать...

Она тихо хмыкнула, а затем плотно сомкнула губы. Будто пыталась сдержать улыбку.

— Ты улыбнулась? — скосив на неё глаза, я плотно прижал фильтр к собственным губам.

— Что? — тёмные и густые брови взлетели на лоб, — что за чушь? Нет, я не улыбалась...

Кира тут же отвернулась, возвращая свой взгляд достопримечательностям города. А я был уверен, что мне не показалось...

— Нет, я видел, — выкинул в окно окурок и, затормозив на светофоре, повернулся к Кире всем корпусом, — что вызвало улыбку?

Не понимал. Ей порвали ухо, и это самое безобидное из того, что с ней произошло... а она улыбается.

— Господи... да почему я должна оправдываться за улыбку? — вспылив, Кира так же повернулась ко мне.

Значит, улыбка всё же была...

Я продолжал смотреть на неё, чувствуя скованность в грудной клетке. Будто там вот-вот разорвётся снаряд, подпитанный собственными эмоциями.

— Просто вспомнила, — замявшись, Кира отвернулась и кивнула на светофор, сигнализирующий зелёным, — в детстве я две недели носилась с одной дыркой в ухе. Папа меня пиратом называл...

— Почему? — плавно выжал газ, продолжая движение, — почему с одной дыркой?

— Мама проколола мне ухо... цыганской иглой. В домашних условиях. — Она снова хмыкнула, покачивая головой. — Это было таким стрессом для меня, что я потом две недели не соглашалась на второе ухо... потом всё же набралась смелости.

— Пират, говоришь? — усмехнувшись, я, наконец, облегчённо вздохнул.

Она умеет плохие воспоминания заменить хорошими, и это не могло не радовать. Это подвластно далеко не всем. Нужно быть по-настоящему сильной, чтобы уметь отпускать подобные вещи и концентрироваться на том, что не будет погружать тебя в ещё большую пучину ненависти и злобы.

Она умница. Я всегда это знал.

— Это было так давно, — грустно проговорила, опуская взгляд на свои руки, — будто в прошлой жизни.

И я не мог не согласиться. Сам такой же...

Не могу назвать своё детство плохим. Было здорово. Родители у меня были заботливые и любящие. Отец был кардиохирургом, а мать — педиатр. Я рос в полноценной семье, ездил на каникулы к бабушке, гонял на лугу коров и даже учился почти на отлично... умудрился поступить в медицинский, шагая по стопам родителей.