Кречет нахмурился, пальцы нервно барабанили по столу:

– Все же никак не решусь объявить шире...

– Что пугает на этот раз?

– Да все та же наша русскость. Все-таки само имя –Магомет, то бишь, Мухаммад.

Я улыбнулся, чувствуя, что улыбка получилась горькой:

– Ну и что? Был еврей Иисус, будет араб Мухаммад. Обасемиты. Правда странно, что антисемитизм направлен только против евреев?.. Покрайней мере Мухаммад не настаивает, чтобы ему молились.

Он все еще хмурился:

– Националисты заедят. Надо чаще напоминать, что еслиуж свою русскую веру в русских богов променяли на чужую веру в еврея Иисуса, попочему не поменять эту чужую веру на другую чужую? Мало ли что предыдущаяприжилась, притерлась. Пожалуй, стоит даже Русскому Национальному Союзуподкинуть деньжат на пропаганду.

– Тогда уж и материалов для пропаганды, –посоветовал я. – А то такое городят!

– Слушали? – полюбопытствовал Кречет.

– Слушал, – признался я без тени смущения. –Все-таки в молодости сам переболел, как корью. Ребята хорошие, искренние. Ужетем, что верят во что-то и борются, в сотни раз лучше дебилов, что только имечтают как бы побалдеть, расслабиться, оттянуться... А что верят не в то иборются не за те идеи, так это пройдет с расширением кругозора.

Марина заглянула в дверь:

– Господин президент, к вам просится Кленовичичевский.

Яузов проворчал:

– Повадился...

– Часто, – поморщился и Краснохарев. –Все-таки дистанцию надо держать, Платон Тарасович. Нельзя, чтобы к вам вот так,как в буфет. Все-таки вы президент, а не хвост собачий... Да, президентвсе-таки... Да...

Кречет в это время наставлял Коломийца:

– Трудно выбить из головы простого человека, чтоправославие и Русь это не синонимы. Но вы с сегодняшнего дня начните атаку повсем средствам массмедия. Мол, была Русь языческая, потом стала христианской,затем может стать исламской, буддистской или еще какой... Мне, честно говоря,все равно. Лишь бы Русь была сильна, богата, чтоб друзья уважали, а врагибоялись. Это твердите, твердите, твердите!.. Новый доводов не надо, их забудут,а то еще думать над ними надо...

Коган задумчиво морщил лоб:

– Как же звали Геббельса?.. Иохим?.. Нет... Еркаим?...

– Нахаим, – подсказал Яузов услужливо. – А тои просто Абрам или Сруль.

Кречет холодно покосился на них, больно развеселились, хотяпередых от мозговой атаки дать пора бы, продолжал Коломийцу с той женастойчивостью:

– Твердите, что Россия останется Россией, даже еслистанет исламским государством! Только это будет могучая и богатая Россия.Сильная, яростная, одухотворенная единой идеей. И, что жизненно важно, к намхлынут золотые реки из Саудовской Аравии, Кувейта, Йемена, других арабскихстран...

В кабинет вошел Кленовичичевский в сопровождении Марины.Убедившись, что Кречет не передумал, и правозащитника пока в шею не надо, онаисчезла, а Кречет, прервав себя на полуслове, распахнул объятия:

– Здравствуйте, здравствуйте, Аполлон Вячеславович!..Вы как раз вовремя, у нас пауза... Когда мозги начинают плавиться, мы беремтайм-аут и смотрим на Когана с Яузовым...

– А теперь посмотрим на вас, – сказал Коганбыстро, а Яузов, едва ли не впервые в жизни соглашаясь с евреем, сумрачнокивнул.

– Вы уж простите, – заговорил Кленовичичевский, онискательно смотрел во все стороны, раскланивался, улыбался робко ирастерянно. – Я же вижу, что на самом деле оторвал вас от государственныхдел! Вы думаете, как свершить экономическое чудо, а я то с уголовниками, то справами беженцев...

– Экономическое чудо? – переспросил Краснохарев снедоумением.

– Экономическое чудо, – вздохнул Коган.

– Ну да, – сказал Кленовичичевский, не уверенный,что его поняли, – Как в Чехии, скажем.

Кречет сказал почти покровительственно:

– Экономическое чудо Чехии потому и чудо, что к властипришел человек, который при коммунистах сидел в лагере. Вацлав Гавел, тотсамый, несгибаемый... А у нас те чистые души, что попали в лагеря, даже немогли вернуть потерянные квартиру, работу, а у власти оказались те же, кто былтам и раньше, а героями перестройки... тут их назвали гражданами среднейпорядочности, стали те, которые и при Советской власти не бедствовали, а умелохапали, хапали, хапали, как сын и внук Кондрата Красивого, пока не оказались уруля страны.

Кленовичичевский, который явно думал так же, но не говорилникогда из опасения, как бы не подумали, что напоминает о своих заслугахпострадавшего лагерника, улыбался с неловкостью, мялся, сказал чуть ли непросительно:

– Так захотел народ.

– В Чехии народу не успели всобачить знамя, –объяснил Кречет.

– Всобачить...

– Да-да, всобачить. А у нас всегда успевали. Если неудавалось свое личное со своим портретом, то хотя бы одного из своей команды.Так было на заре перестройки, когда старые идолы рушились, а толпе попеременноподсовывали «невинно пострадавших» от жестокой руки Сталина: Кирова, Бухарина,Зиновьева... Не скоро доперло, что это такие же мерзавцы! А пострадали потому,что вступили в схватку за власть с более сильным пауком. А вот соратниковпомельче навязать удалось...

– Кого вы имеете в виду?

– Да ладно, будто не помните, что, к примеру, нынешниеглава Азербайджана или глава Грузии... да только ли они?... при Советскойвласти были главами КГБ? А что творил КГБ, помните... А те, кто в самом делеискренне дрался за перемены, попали в лагеря, а если вышли живыми, то так тихореабилитированными, что даже свои квартиры вернуть обратно не могут! Ах, вамудалось? Но ведь только по заступничеству международного Фонда, РональдаРейгана... Так и мрут эти чистые души бомжами. А на знамени оказалось имялауреата всех Ленинских, Сталинских и прочих госпремий, создателя смертоносногооружия, которым мы угрожали всему миру... Все еще подлое время, АполлонВячеславович?

Кленовичичевский покачал головой. Улыбался по-прежнему оченьвежливо, как умеют улыбаться только очень тихие стеснительные люди, но в глазахбыло несогласие:

– Нет, время замечательное. Это мы не всегда... Честноговоря, у меня целый ворох ходатайств, жалоб, просьб, замечаний о вопиющихнарушениях...

Он суетливо начал вытаскивать из портфеля листки, мы все сбрезгливой жалостью наблюдали, как выкладывает на стол, а Кречет сам взялсверху, быстро пробежал глазами, поморщился:

– Аполлон Вячеславович!.. Право, мне неловко за вас.Что значит, защитить права потомственных москвичей?.. Это вроде потомственногодворянства? А все остальные – грязное быдло?