Когда вошел Кречет, все встали, как школьники при появленииучителя, а Краснохарев, не садясь, заговорил с неловкостью:

– Платон Тарасович, у нас один вопрос вызываетнедоумение...

– Всего один? – усмехнулся Кречет.

– Да, пока что один... Но достаточно важный.

Остальные кивали очень серьезно и торжественно. Кречетразвел руками:

– Нападайте.

Он бросил быстрый взгляд в мою сторону, многое понял,собрался, как перед прыжком в прорубь. Лицо стало каменным.

– Ислам слишком уж стремительно укрепляется вРоссии, – начал Краснохарев. – Не скажу, чтобы я очень былпристрастен к церкви... хотя, признаться, раз в месяц бываю, положениеобязывает, даже руку целовал и не отплевывался... хотя микробов там от всякихюродивых и бомжей... гм... но ислам все же чужд... Я понимаю, что вы действуетево благо России. Но во благо действуют и те, кто призывает повесить нас настенах Кремля, как предателей Отчизны, как изменников СССР... Во благо дерутсямежду собой коммунисты и монархисты, либералы и грушечники...

– Грушечники?

– Ну, эта партия, что груши околачивает, но к властирвется...

– Тогда это мичуринцы, – поправил все знающийКоган.

Кречет недовольно морщился, наконец прервал:

– Простите, Степан Викторович, давайте сразу отвечу.Оставим простую мысль, что России нужен подъем, иначе она умрет. Еще болеенужен немедленный ответ Америке, что уже без всякого прикрытия рвется к нашимбогатствам. Второе – строительством одной-единственной мечети в Москве, да ещеочень дорогой и красивой, автоматически обеспечиваем тыл со стороны огромногоисламского мира. А с Западной Европой и так отношения испорчены. К тому же тамвсе равно католицизм, который ненавидит православие больше, чем исламизм.Пример, кого Америка и Европа поддерживали во время конфликта православных имусульман в Сербии?.. Даже такой пустячок решается автоматически, как обойтихохлов!

– А хохлы при чем?

– Они уж точно не позволят построить мечеть в Киеве! Итем самым отрежут себя от необъятного исламского мира. А натовцам хохлы и на...словом, не очень нужны.

Он умолк на полуслове, ибо дверь распахнулась с такойлегкостью во всю ширь, словно была из тонкой фанеры. Не вошел, а вбежалМирошниченко, пресс-секретарь президента. Кречет резко повернулся, в глазахстрах и ярость:

– Стряслось что?

– Узнали!

– Кто? Что узнали?

– Газетчики!.. Уф, проклятые души... Где-то что-топросочилось, а они во всех газетах!..

Он пыхтел, отдувался, вытирал распаренное лицо краснымплатком. Глаза пугливо бегали по лицам. По кабинету пронесся холодный ветерок.Кречет прогремел люто:

– О чем узнали?

– Что черные будут строить свою поганскую мечеть наКрасной площади! Напротив Василия Блаженного!.. Дескать, тот храм Кречеттронуть не решился, но разрешил снести Исторический музей, на его месте накровные деньги народа построит мечеть для чушек чернозадых.

Кречет смотрел, набычившись, губы сжал так, что стали похожина капкан для волка.

– Твари...

– Еще какие, – согласился Мирошниченкоторопливо, – но дело сделали. Шум поднялся страшный. Уже заявили протестыразные партии, организации, движения, объединения! Когда успели? Будто заранеезнали. Вот-вот к тебе заявится патриарх всея Руси. Я слышал, рвет и мечет.

Кречет скривился:

– А ему что не так? Страшится конкуренции?

– Ну, понятно.

– С чем придет, с тем и уйдет, – бросилКречет. – У него нет права являться ко мне, когда изволит, а встречи сомной придется ждать месяцы. Да, гвалт начался... Конечно, большинство кричитпотому, что есть повод покричать о президенте-идиоте, им наше православие долампочки, но в целом такой ор может стоить падения акций...

Коган заметил едко:

– Их обрушили результаты выборов. Куда уж ниже! Развечто будем еще и доплачивать, чтобы купили...

– Кто продаст, – сказал Кречет, – скоропожалеет. Инвестиции будут.

– Откуда?

– Жду.

– Рассчитываете, что арабы сделают шаг навстречу?

Кречет прошелся взад-вперед, руки заложил за спину, но еслитакая походка у Когана вызывала у меня ассоциации с зэками, то у Кречета толькорасправлялись плечи, а грудь выпячивалась, он становился чем-то похожим накомандира штрафного батальона.

– На кого можем рассчитывать?

Мирошниченко понял вопрос правильно:

– Интеллигенция вас по-прежнему ненавидит и страшится.Но в одном с вами согласна...

– НАТО?

– Да. То, что пошли на такое сближение с исламскиммиром, только бы выставить щит против наступления США на европейскомконтиненте, вызвало споры, но все же... все же немалая часть стала на вашусторону. Это первый случай с начала перестройки, когда Дума заодно спрезидентом. Причем, вся Дума! Удивительно, но и коммунисты, и соколы, изеленые, и вся-вся оппозиция, что дерется друг с другом, а сообща – спрезидентом, сейчас едины в одном: натовцам надо обломать рога.

– А народ?

Мирошниченко сдвинул плечами:

– Редкий случай так называемого единства. И простойнарод, и ученые, и гуманитарии – все хотели бы, чтобы НАТО провалилось сквозьземлю. Ну, почти все. Даже если придется чуть-чуть затянуть пояса. Но толькочуть, ибо уже и так от ветра за стену держатся. Если для этого надо лишьпозволить в Москве и еще двух трех городах по мечети... причем, арабы самивоздвигнут, а нашим еще и заплатят... я говорю о строителях, то большинствоговорит, что президент хоть и держиморда, но умные советники сумели как-товтемяшить в его тупую голову...

Кречет смерил его неодобрительным взглядом:

– Так и говорят?

– Ну, не все, – замялся Мирошниченко, – но язнаю таких...

– Я тоже знаю вашу семью, – буркнул Кречет.

Вслед за Мариной вошли две девушки, расставили тарелки сбутербродами, а Марина, как старшая, неторопливо разлила по чашкам горячийкофе. Краснохарев жадно потянул ноздрями, широкими, как у породистого бегемота,ухватил бутерброд побольше. Он с каждым днем держался все раскованнее, ибогенерал оказался не совсем унтером, работать не мешает, экономические реформыстроевой подготовкой заменить пока не решился, уже хорошо.

Я посмотрел на Кречета вопросительно:

– Господин президент... То вы ссылаетесь на мнениенарода, то надсмехаетесь над ним, как говорит наш министр культуры.