– Куда?

– Искать брухо. Колдуна. На всякой уважающей себя ярмаркедолжен отыскаться хоть один индейский брухо. Что, разве не интересно?

– Да как тебе сказать... – пробормотал Мазур.

Не то чтобы он боялся колдунов, но, немало их повидав вразных экзотических уголках, давно сделал вывод: черт их знает, как это у нихполучается, но если предсказывают, сволочи, все непременно сбудется рано илипоздно, и ты лишь п о т о м поймешь – вот оно, сбылось...

– Ага! – всмотрелась Ольга поверх голов. – Вон он,расселся...

Брухо, как оно и полагается, оказался невидным старичком сморщинистой физиономией, делавшей его похожим на щенка шарпея, – сплошьволнообразные выпуклости, вид прямо-таки марсианский. В одежде ни малейшеговлияния городской моды: штаны до колен, домотканая куртка, шапочка-монтерос, наплечах – пестрый женский шерстяной платок с бахромой, Мазур много таких виделна индеанках.

Старый стервец, похоже, знал себе цену, всем видомпоказывая, что он не какой-то там ярмарочный брадобрей или шорник. Словно и невидел остановившихся перед ним Ольгу с Мазуром, уставясь в неведомые дали.

– А он ничего такого не наглотался? – спросил Мазур,вспомнив самую известную парочку наркоманов – Карлоса Кастаньеду и его пастырядона Хуана. Кацуба говорил, где-то по этим местам они и болтались со своимигаллюциногенными грибами...

– Есть волшебное средство... – сказала Ольга.

Наклонилась и положила рядом со стоптанным ботинком синююкредитку, свернутую по-здешнему: сначала поперек, пополам, потом так, чтополучается неправильный треугольник.

И точно, будто за ниточку потянули: старикашка мгновенновернулся из неведомых астральных миров, денежка исчезла после небрежногомановения руки. Колдун достал мешочек, высыпал перед собой пригоршню крупныхкамешков, извлек некое подобие блестящей миниатюрной кочерги и выжидательнозанес свой серебряный магический жезл – похожий скорее на крючок для сниманияобуви – над камешками.

– Тебя предсказания судьбы интересуют? – спросилаОльга, понизив голос.

– Нет. – Поколебавшись, он честно добавил: – А топредскажет что-нибудь такой вот экстрасенс, а оно потом и сбывается в самыйнеподходящий момент...

– Ага, значит, веришь?

– Кому как и смотря когда, – проворчал Мазур. –Шарлатанов среди них хватает...

– Вот и проверим. Пусть-ка угадает, кто ты такой...

Она что-то сказала старику, и тот принялся своей серебрянойкочерыжкой катать камушки по какой-то непонятной системе – будто играл сам ссобой во что-то напоминавшее гольф или, подобно Чапаеву, строил военные планы спомощью картошки, кою камушки с успехом заменяли. Мазур наблюдал критическимоком.

Камушки, наконец, образовали некое подобие узора. Старикзакачался над ними, безучастно выплевывая непонятные короткие фразы: дажеМазур, не владевший испанским, сообразил на слух, что брухо обильно вкрапливаетв свою тираду индейские словеса.

– Ну, так... – сказала Ольга, слегкапосерьезнев. – Знаешь, кто ты такой? Соляной человек. Соленое море исоленая кровь – вот что ему в первую очередь камни вещают, все остальное ужедетали...

Мазур поджал губы. Что ж, совпадало...

– Совпадает, а? – сделала тот же вывод Ольга. –Как нельзя лучше подходит для военного моряка...

– Если только ты мне правильно переводишь. Вдруг разыгратьхочешь?

– Обижусь... Серьезное дело, розыгрыши неуместны...

Старикашка вновь заклекотал, уставясь на Мазура, делая пассыкочерыжкой.

– Так-так... – прислушалась Ольга. – Горныйиндейский диалект, чтоб ему провалиться, половину по смыслу угадыватьприходится, но более-менее ясно... Ага. Он говорит, что ты всегда достигаешьсвоей цели, конец пути увенчивается победой...

– Это понятно, – кивнул Мазур. – Клиент долженвыслушать не один комплимент, та же механика, что и у цыганских гаданий.

– Погоди-погоди... А ты знаешь, все не так просто. Он тебене комплименты делает. – Ольга произнесла пару фраз, выслушалаответ. – Скорее констатирует факт... и особо подчеркивает, чтопостоянное... гачилато, гачилато... ага! Постоянное достижение победы,достижение цели еще не означает удачи и счастья, а иногда прямо противоположнотаковым... Счастье – это еще не обязательно победа, вовсе не обязательно,потому что... потому что соль горька, а в тебе слишком много соли, победа – этосоль, а счастье – золото, вкус золота сладок... дальше пошли дебри первобытнойгорной философии... Таков приблизительный смысл. Есть в этом толк?

– Ну, похоже... – признал Мазур.

– Как насчет предсказаний? Говорит, самое время кпредсказаниям переходить...

– Не стоит, – сказал Мазур решительно. – Нехочется.

– Боишься?

– Не подначивай. Сама лучше попробуй.

– А вот попробую!

Она что-то спросила – и камушки вновь начали выписыватьзагадочные вензеля под толчками серебряной кочережки. Быстро образовали новыйузор. Старикан закачался, задекламировал.

– Bueno, como no?[27] – усмехнуласьОльга, не удосужившись перевести Мазуру свою реплику.

И тут же напряглась, подобралась, как пантера перед прыжком.Выслушав еще пару фраз, подняла ладонь, что-то властно сказала. Колдун сневозмутимым видом развел руками, склонил голову, вернее всего этот жест можнобыло истолковать как заверение: я, собственно, и ни при чем, камни правдуговорят...

Бросив ему еще одну кредитку, Ольга подхватила Мазура подруку и решительно повела прочь.

– Что он такое сказал?

– Глупости, – энергично отмахнулась она. – Философчертов... Всякая чепуха.

Судя по ее виду, она решительно не собиралась делиться сМазуром открывшимися откровениями, а настаивать он не стал, прекрасно понимая:проверить ее, если соврет, невозможно...

– Зайдем в парк? – предложил он, когда они покинулиярмарку через вторые ворота. – Тень, прохладно, вон сколько народу...

– А ты присмотрись. Ничего не замечаешь?

Он добросовестно присмотрелся и ничего необычного не заметил– отсюда видно было, что вдоль высокой решетчатой ограды безмятежно гуляютлюди, и по дорожкам парка гуляют люди, в приятной прохладе...

– Где твоя наблюдательность, моряк? – хмыкнула Ольга,уже, кажется, забывшая о колдуне. – За оградой гуляют одни молодые. Потомучто внутрь им не полагается. Есть старая традиция: в парк могут входитьисключительно женатые и пожилые. Лет триста, говорят, обычаю. Мы с тобой неженаты... но, может, ты себя пожилым чувствуешь? Тогда – милости прошу, побродив тени, а я тут подожду...