Хитрая, как и все сумасшедшие, вдова прикинулась обессиленной семейной ссорой и пожелала лечь. Служанка подождала, пока госпожа не уснет, и отправилась по делам, не заперев дверь, а когда вернулась, постель была пуста.

После бурных ссор Габриэла часто сбегала в парк, однако ночь выдалась ненастной, и в мокрых кустах было неуютно. Виконтесса Альт-Вельдер решила, что сестрица прячется в одной из беседок и найти ее труда не составит. Камеристка думала так же, но опасалась новой вспышки ярости. Лучше всех с Габриэлой ладил Гирке, и женщины отправились к нему. Граф разбирал счета и был полностью одет; услышав про бегство племянницы, он без лишних слов отправился на поиски, взяв с собой камеристку и ее мужа, того самого Эдуарда, что привез письмо. Брат старшего конюха, он обучал господских детей начаткам верховой езды и пользовался у Габриэлы определенным доверием.

Виконтесса думала дождаться возвращения дяди, но ей внезапно захотелось спать, а успокаивать сестру обычно приходилось подолгу. Женщина сдалась и отправилась в постель, дальнейшее она, как и Валентин, знала лишь с чужих слов.

Поиски решили начать с двух сторон, двигаясь от беседки к беседке навстречу друг другу. Если бы беглянку первыми обнаружили слуги, жена осталась бы с госпожой, а муж известил бы Гирке. Так и получилось, но отправившийся за графом Эдуард не нашел его ни в одной из беседок. В удивлении он повернул назад и столкнулся с Гирке, несущим мертвого племянника.

Гирке рассказал, что услышал выстрел и решил посмотреть, в чем дело. Слуги выстрела не слышали, но они шли с другой стороны парка, к тому же шумел дождь. Ночью было не до поиска следов, а к утру ливень от них ничего не оставил.

Скорее всего Юстиниана застрелили в прилегающем к внешней стене углу неподалеку от калитки, ведущей в обширную березовую рощу. Видимо, граф Васспард выходил за ограду: его сапоги были в грязи, хотя парковые дорожки содержались в порядке. Подозрительных чужаков в окрестностях замка не видели, но дождь и темнота могли скрыть шайку разбойников, не то что одиночку с пистолетом, другое дело, что выманить графа Васспарда в полночь из дома разбойники никак бы не смогли. Причина – футляр для писем – нашлась утром в траве; в темноте Гирке с Эдуардом попросту ничего не заметили.

400 год К. С. 7-й день Осенних Ветров

День обещал стать ясным. Еще невидимое солнце уже высветлило небо над добродетельной и боголюбивой Киркой, но вместо мирного шума просыпающегося города в раззолоченную гостиную рвался гомон взбудораженной казармы. Скрип кожи, лязг, скрежет и бряканье металла перекрывали раздраженные выкрики сержантов и офицеров… Привычно, но не здесь же!

Здесь – это в большом и душераздирающе мирном доме преуспевающего виноторговца, с торопливой готовностью предоставленном хозяином в распоряжение спасителей. Удобное место. До аббатства Домашнего Очага, в котором заперлись бунтовщики, – всего сотня шагов Достойной улицей, ну а Песья площадь, мягко говоря, не столичных размеров.

– Четверть восьмого, и ничего. – Капрас, с трудом скрывая облегчение, перевел взгляд с огромных часов на старших офицеров корпуса. – Мы зря опасались атаки на рассвете. Мерзавцы еще немного подумают и сдадутся.

Карло очень хотелось на это надеяться, потому что иначе… иначе не миновать штурма, на подготовку к которому и ушла звездная осенняя ночь. Мятеж придется давить беспощадно, без жалости и сострадания, дабы ни единый солдат и тем паче офицер впредь и подумать не могли о подобном безобразии.

– Лучше бы в самом деле сдались, – разделил начальственную надежду Василис, – все равно за монастырскими стенами не отсидеться. Ну должны же они за ночь одуматься!

– Да куда они денутся? – Гапзис вопреки обыкновению был небрит, как сапожная щетка. – К нам ночью почти четыре десятка прибежало.

– Эти не из монастыря, – напомнил Николетис. – Так, по окрестным кустам прятались, и еще вопрос, от кого. А вот те, что в аббатстве засели… Демоны бы побрали этого Брацаса! И ведь всего-то субполковник, да еще из занюханного гарнизона, а как головы балбесам задурил! И добро б только землякам…

– …что, господа мои, – откликнулся из-за бронзовой танцовщицы отец Ипполит, – несколько странно. Ну да Создатель вам в помощь.

– К кошкам! – не выдержал восседавший на затканном виноградом диванчике лысый Додуза. – Куда мы вернулись?!

– Домой, – охотно объяснил Агас. – И привели с собой два батальона мерзавцев. В дополнение к местным. Их здесь явно не хватало.

– Левентис! – рявкнул маршал, и гвардеец потешно прикрыл себе рот рукой. Это было вопиющим нарушением субординации, но Карло лишь хмыкнул и отвернулся. От всех.

Взгляд уперся в картину. Пухлый юноша в венке из фиалок, собираясь искупаться, пробовал воду ногой. За ним из-за куста следил бородатый охотник, на которого, в свою очередь, таращились овечки – купальщик в венке явно был пастухом, причем никудышным. Сам Капрас свое стадо тоже не уберег.

Что часть недавних рекрутов, оказавшись вблизи родных мест, дезертирует, маршал ожидал, но то, что парни не ударятся в бега, а примкнут к взбеленившемуся гарнизонному командиру, стало сюрпризом. Как и сам Брацас, поначалу казавшийся вменяемым. Прибрюшистый субполковник изо всех сил старался быть полезным, но только здесь, в Кирке, на войну с морисками его не тянуло. Капрас и не настаивал – толстяк на боевого офицера ну никак не походил…

– К маршалу из Первого полка!

Вбежавший теньент пребывал не в лучшем виде. Глаза красные, небрит, воротник смят, в общем – не щеголь, вчерашний вечер всем дорого обошелся.

– Говорите!

– Господин маршал, пехота готова. Заслон напротив южной стены усилен двумя ротами. Если бунтовщики захотят прорваться из города, это будет самый короткий путь.

– Я понял. – Так, пехота на предписанных позициях, половина кавалерии корпуса – на соседней площади и вокруг аббатства, резерв здесь, пора начинать. – Предъявите этой бочке ультиматум. Час на раздумье, не согласится – ему же хуже. Отправьте к монастырю кого-нибудь с громким голосом, остальным – готовиться к бою. Присутствующим – бриться и завтракать.

Во дворе блестел кирасами и шлемами ровный строй пикинеров, а на высокой, утыканной осколками стекла стене красовался розовый удодий. Необычное зрелище прикормленную «на счастье» птицу не пугало.

– Господин Карло, могу ли я вас отвлечь? – напомнил о себе отец Ипполит, с разрешения кипарского епископата прибившийся к корпусу. Капрас не возражал – толковый священник на войне не помешает, но лучше б клирик остался в загородном поместье, где сперва устроился маршал. Карло хотел быть поближе к своим полкам, которые целиком в город никак войти не могли, и еще он хотел на прощание порадовать Гирени. Радости хватило на три дня. Известия – сначала о беспорядках, а потом и о мятеже – вынудили спешно мчаться в Кирку и реквизировать под размещение дом поближе к месту событий. Плачущую Гирени пришлось оставить, и утешать ее было некому – отец Ипполит рвался спасать души, а не утирать слезы.