Сумки распакованы, а еще только время обеда, и я решаюпрогуляться и осмотреться в городе, где отсутствовала целых два года. А потомуж подумаю, как мне найти моего лекаря. Кажется, задача предстоит не из легких:может, на это уйдет несколько дней, а может, и недель. Я не знаю, с чего начатьпоиски, поэтому на выходе останавливаюсь у стойки регистрации и прошу Марио мнепомочь.

Марио работает в отеле. Я уже подружилась с ним, когдазаселялась, и поводом тому послужило его имя. Совсем недавно я путешествовалапо стране, где каждый второй мужчина носил имя Марио, но ни один из них не былминиатюрным, мускулистым, энергичным балинезийцем в шелковом саронге, сзаткнутым за ухо цветком. Я просто не удержалась, чтобы не спросить:

— Вас правда Марио зовут? Не слишком смахивает наиндонезийское имя.

— Это ненастоящее имя, — ответил он. — Насамом деле меня зовут Ниоман.

Следовало бы догадаться. Вообще-то, я могла бы угадатьнастоящее имя Марио с вероятностью двадцать пять процентов. Большинствобалинезийцев (извините за лирическое отступление) дают своим детям одно изчетырех имен, независимо от того, рождается мальчик или девочка. Вайан, Маде,Ниоман и Кетут. В переводе это означает первый, второй, третий и четвертый — впорядке рождения. Если рождается пятый ребенок, именной цикл стартует по новой,и его называют Вайан Второй или что-то вроде того. И так далее. Близнецовназывают в зависимости от того, кто родился первым. Поскольку выходит, что наБали всего четыре имени (у высшей, элитной, касты свои имена), вполне возможентакой случай, что два Вайана женятся друг на друге (да что там — такое бываетсплошь и рядом). И их перворожденного будет звать — как вы думаете — тожеВайан!

Вот вам небольшая демонстрация того, как важна длябалинезийцев семья и какую важную роль играет семейная иерархия. Со стороныможет показаться, что в этой системе легко запутаться, но местные жители как-тосправляются. Понятно, что у них распространены прозвища — иначе было бы нельзя.Например, одна из самых видных предпринимательниц в Убуде — дама по имениВайан, владелица популярного ресторана «Кафе Вайан», — известна под именемВайан Кафе — то есть Вайан, владелица «Кафе Вайан». У кого-то может быть кличкаТолстяк Маде, или Ниоман Аренда Авто, или Олух Кетут Который Спалил Дом СвоегоДяди. А мой новый друг, балинезиец Марио, решил эту проблему просто: назвавшисьМарио.

— Но почему Марио?

— Люблю все итальянское.

Стоило мне сказать, что я буквально только что прожила вИталии четыре месяца, Марио был поражен, вышел из-за стойки и заявил:

— Иди сюда. Садись. Говори.

Я подошла, села, и мы стали говорить. Так и подружились. Ивот в обед я решаю начать поиски знахаря, спросив у Марио, не знает ли онслучаем старика по имени Кетут Лийер. Марио вспоминает, нахмурив лоб.

Я уже жду, что он скажет что-то вроде: «А! Кетут Лийер!Старик знахарь, что умер на прошлой неделе, — как жалко, когда стольпочитаемый старец отходит в мир иной…»

Но Марио просит повторить имя, и на этот раз я записываю егона бумажке, решив, что, наверное, неправильно произнесла. И точно — лицо Мариопроясняется. Кетут Лийер!

Теперь я боюсь, что он скажет нечто вроде: «А! Кетут Лийер!Этот сумасшедший! Как раз на прошлой неделе его арестовали за безумныевыходки…»

Но вместо этого Марио произносит:

— Кетут Лийер — знаменитый лекарь.

— Да! Это он!

— Я его знаю. Ходил к нему домой. На прошлой неделеводил к нему двоюродную сестру, ей нужно было лекарство — ребенок плачет всюночь. Кетут Лийер все исправил. А один раз водил к Кетуту американку вродетебя. Хотела совершить магический обряд, чтобы стать красивее — для мужчин.Кетут Лийер нарисовал волшебную картину, чтобы помочь ей стать красивее. Потомя стал ее дразнить. Каждый день подходил и говорил: «Картина работает! Смотри,какая ты стала красивая! Картина работает!»

Я вспомнила рисунок, который знахарь нарисовал для менянесколько лет назад, и рассказала Марио, что и сама получила волшебную картинуот Кетута.

Тот рассмеялся.

— Картина работает! И в твоем случае тоже!

— Моя картина должна была помочь мне найти Бога, —объяснила я.

— Не хочешь стать красивее для мужчин? —спрашивает он в понятном замешательстве.

— Послушай, Марио, а ты не мог бы сводить меня к КетутуЛийеру? Если не занят, конечно?

— Только не сейчас, — качает он головой. — Ноне успеваю я расстроиться, как Марио добавляет: — Но может, через пять минут?

Вот так и вышло, что в первый же день приезда на Бали яоказалась на багажнике мотобайка, вцепившись в спину своему новому другу Марио,индонезийцу с итальянским именем, который везет меня по рисовым террасам к домуКетута Лийера. За последние два года я много размышляла о нашей с лекаремповторной встрече и, по правде, понятия не имею, что скажу ему, объявившись унего на пороге. Мы даже не договорились о встрече заранее. Явилась с бухты-барахты.Я узнаю вывеску на двери дома, с прошлого раза она не изменилась: «Кетут Лийер— художник». Типичное, традиционное балинезийское семейное поселение,окруженное высокой каменной стеной; в центре — дворик, в глубине — храм. В этихстенах живут сразу несколько поколений, обитая в различных смежных маленькихпостройках. Мы входим без стука (тут и двери-то нет), вызывая бурноенедовольство стаи типичных для Бали сторожевых собак (тощих и сердитых), —и прямо там, во дворике, сидит Кетут Лийер, старик знахарь, в саронге ирубашке-поло, в точности такой, каким был два года назад, когда я впервые егоувидела. Марио что-то ему говорит, а по-балинезийски я не очень, — но,кажется, это что-то вроде обычного приветствия, типа: «Тут одна американка васспрашивает… вот она».

Кетут оборачивает ко мне лицо с почти беззубой улыбкой, именя словно окунают в теплую воду — такая она добрая. Я не ошиблась — он ивправду удивительный человек Его лицо — как целая энциклопедия добрых дел. Онкрепко и взволнованно пожимает мне руку.

— Очень рад познакомиться, — говорит он. Кетутпонятия не имеет, кто я такая.

— Пойдем, пойдем, — говорит он и провожает меня накрылечко своего маленького дома с бамбуковыми циновками вместо мебели. Там всев точности, как два года назад. Мы садимся. Кетут не раздумывая берет моюладонь, — наверное, решив, что я пришла погадать, как и большинствопутешественников с Запада. Он произносит краткое предсказание, которое, к моемуоблегчению, оказывается сокращенной версией того, что я уже слышала. (Пусть онне помнит моего лица, зато моя судьба — на его натренированный глаз — неизменилась.) По сравнению с прошлым разом он стал лучше говорить по-английски,куда лучше Марио. Кетут выражается, как мудрый старый китаец в классическихфильмах о кун-фу, поучавший Кузнечика,[33] — прозвище Кузнечикможно вставить в середине каждого предложения, и все они прозвучат как мудрыенаставления. «У тебя очень счастливая судьба, Кузнечик..»