Татка размышляла совсем недолго и вынесла свой вердикт:

– Тогда давай будем кушать.

– Только сперва умыться и почистить зубки, –строго произнесла Ксения, вытаскивая из постели теплое худенькое тельце иприжимая дочку к себе.

– Ладно, – согласилась девочка и приняласьделовито искать под кроватью свои тапочки.

Вика вновь явилась как раз в тот момент, когда Таткадопивала чай.

– Ну, ты готова? – осведомилась подруга.

– Смотря к чему, – осторожно ответила Ксения,которой Викина затея уже снова стала казаться сомнительной по замыслу иневыполнимой по существу.

– Вот к этому! – Вика торжествующе подняла вверхогромный, битком набитый пакет. – Сейчас будем из тебя лепить красавицу.Раздевайся.

Татка со стуком отставила чашку и воззрилась на гостью.

– Тетя Вика, зачем маме раздеваться? Холодно же!

– А ты смотри и запоминай, вырастешь – пригодится вжизни, – скомандовала Вика. – Учись, пока есть у кого.

Пока Ксения делала дочери обязательный укол, из пакета былиизвлечены новенькие узкие джинсы, тонкий кашемировый свитер с высоким воротом,изящные модные сапожки на высоких каблуках и – о чудо! – невесомый,нежный, как пух, дивной красоты жакетик из стриженой норки, покрашенной в цвет«кофе с молоком».

– Это чье? – осведомилась Ксения, разглядываянаряд.

– Какая тебе разница? Размер твой. Наденешь,используешь, завтра отдашь.

– Ты думаешь, я в это влезу? – Ксению и без тогоне покидали сомнения, а тут еще такие миниатюрные вещи. Да они же на ней несойдутся!

– Ксюша, не валяй дурака! – Вика началасердиться. – Ты думаешь, у тебя какой размер? Шестидесятый? У тебя всюжизнь был сорок шестой, а сейчас и его нет, вообще непонятно, в чем у тебя душадержится. Давай надевай.

Ксения неуверенно взяла джинсы, показавшиеся ей непомерноузкими и вообще какими-то крошечными, она была уверена, что даже одну ногу несможет втиснуть, однако все влезло, и все застегнулось, и все сидело каквлитое.

– Ну вот видишь? – Вика удовлетворенно улыбнулась. –У тебя просто мания величия какая-то, тебе все кажется, что ты огромногоразмера. Надевай свитер.

Свитер тоже пришелся впору. Ксения расхрабрилась ипопробовала надеть сапожки. Размер подошел, вот только ходить на таких высокихкаблуках она давно отвыкла.

– Ой, мамочка, какая ты красивая! – восхищеннопроизнесла Татка.

– Погоди, – Вика подмигнула ей, – то ли ещебудет. Теперь займемся головой.

– Надо было помыть, да? – виновато спросилаКсения, ругая себя за то, что не подумала об этом заранее. Кто же делаетприческу на немытых волосах? А стрижку вообще делают только на мокрых… Она такдавно не была в парикмахерской, что совсем забыла об этом.

– Зачем? Ничего не надо. Вот, выбирай.

С этими словами Вика выудила из оказавшегося поистинебездонным пакета коробку, открыла ее и достала три парика. Все три имитировалиразные прически из волос, точь-в-точь совпадавших по цвету и фактуре с волосамисамой Ксении.

– Что это? – Ксения в ужасе смотрела наразложенные на столе парики. – Парики, что ли?

– Нет, пояс невинности! – выпалила Вика и тут же,поймав укоризненный взгляд Ксении, опасливо оглянулась на сидящего рядомребенка.

Ребенок, впрочем, на ее слова никак не отреагировал,поглощенный разглядыванием удивительного зрелища: волос без головы и лица.Такого она в своей недолгой жизни еще не видела!

– Конечно, парики, – продолжала Вика, немногосбавив тон. – А как еще прикажешь приводить в порядок твою голову? Впарикмахерскую мы уже по времени не успеваем, и потом, к хорошему мастеру надозаписываться заранее, а если пойти к первому попавшемуся, то неизвестно, вкаком виде у него с кресла потом встанешь. Парик – дело безопасное, сразувидишь, что к чему, и ничем не рискуешь. Дешево и сердито. Я специальноподбирала под твой натуральный цвет.

– Но я никогда в жизни не носила парики! Я не умею… Ивообще…

– Что – вообще? Ну что – вообще? Ксюша, мы теряемвремя. Выбирай парик, и начнем краситься. Машина через двадцать минут подъедет.

– Какая машина? – испугалась Ксения.

– Обыкновенная, четыре колеса, двигатель, руль,амортизатор, что там еще у них есть… Фары.

– Зачем машина?

– Ксюша, не зли меня, – строго сказала Вика, ноглаза ее смеялись. – Ты как собираешься до завода добираться? Он, междупрочим, на другом конце Москвы находится, если ты не забыла. Если общественнымтранспортом добираться, то тебе придется тащиться с больным ребенком на метро сдвумя пересадками, в духоте и толпе. На машине вы по Кольцевой проскочите в двараза быстрее. А ты, между прочим, на таких каблучищах даже до метро не дойдешь.

С этим Ксения спорить не собиралась, ей казалось, что она вэтих замечательных сапожках не то что до метро – до двери собственной квартирыиз комнаты не доковыляет.

Ей вдруг стало весело, словно проснулась много лет спавшаяозорная юная девчонка. Она вполне еще ничего, вон в зеркале отражается эдакаядлинноногая нимфа с тонкой талией. Нет, положительно, все, что ниже подбородка,выглядит в принесенных Викой одежках очень даже достойно. Правда, все, что вышеэтого самого подбородка, лучше бы не видеть совсем…

– А ну-ка, Татуся, давай маме прическу выберем, –бодро сказала она. – Тебе какая больше нравится?

– Вот эта, – девочка без раздумий ткнула пальчикомв один из париков, имитирующий стрижку «каре».

Ксения послушно натянула парик, и все трое тут же сошлись вомнении, что это «типичное не то».

– Тогда вот эта, – заявила Татка, показывая надругой.

«Эта» оказалась более удачным вариантом, с косой челкой,отчего Ксения сразу стала казаться двадцатилетней студенткой. Потом Викаусадила подругу за стол, включила настольную лампу, направив свет прямо в лицоКсении, и быстро и умело нанесла макияж.

– Чем ты меня красишь? – удивилась Ксения, скосивглаза и увидев странные, на ее взгляд, упаковки. – Это что за фирма?

– Это профессиональная косметика, с такой гримеры работаютна телевидении и на киностудиях, – объяснила Вика. – Не дергайся, яже глаза делаю, а ты мне мешаешь.

Когда Ксении разрешили обозреть результаты гримировочныхусилий, она увидела в зеркале то, чего не видела уже очень-очень давно: тусамую молоденькую хорошенькую Ксюшу, в которую влюбился самый лучший, самыйчудесный и самый единственный на свете мужчина.

Быстро одев дочку, Ксения собралась выходить из дома.

– Куда! – строго одернула ее Вика. – А сумка?Ты что, это свое уродство в руках понесешь?