– Что это с ним? – поразился Пушкин, который вместе с Менсами, Кэшлоу и Лермонтовым следил за Клюшкинвім из дежурного пульта управления.

– Может, он прячется? – предположил Лермонтов. – Прыгать боится. Вот дурик!

Но Ризенгри не прятался. Он искал котенка, а найдя его, взял с собой.

– Он боится, но не прячется, а ищет поддержку! – авторитетно заявила Сильвия.

– Судя по датчикам, он ни капельки не боится, – произнес Лермонтов.

Фредерико Мене посмотрел на показания приборов и сказал:

– У Клюшкина сейчас будет индивидуальное занятие по дрессировке тюбов. Вместо парашютов. Парашюты слишком опасны. Если он угробится, мы все таких бабок лишимся, что мало не покажется. Майкл, действуйте.

Получив распоряжение директора, Майкл Кэшлоу кротко склонил голову и пошел за Ризенгри, думая по дороге о том, как он в самом ближайшем времени сам станет директором, купит Менса со всеми потрохами и будет отдавать ему приказания одно нелепее другого точно таким же тоном. В пределах неразумного.

Ризи не случайно забрал Тафика. В статьях по уходу за кошками, которые его погибший друг Дюшка надыбал в Сети, говорилось, что кошки при падениях с больших высот могут рулить хвостами и оставаться невредимыми. Риз решил поставить рекорд, отпустив Тафанаила в воздухе, как только они спрыгнут. Однако его мечтам не суждено было сбыться.

– Почему именно я? – возмутился Риз, когда ему сообщили о том, что вместо прыжков с парашютом он будет дрессировать какого-то недоразвитого слоникотюба.

– Это распоряжение директора, а распоряжения директора никогда не обсуждаются! – отрезал Кэшлоу, отлично зная о том, что его сейчас видит и слышит как раз этот самый директор.

Кипя от злости, Ризи поплелся вслед за Кэшлоу, механически заталкивая в карман тщетно пытающегося выбраться оттуда Тафика. Одноклассники дружно проводили его взглядами, полными самой искренней зависти. Разве что для полноценного мутанта Барди и оторвы Маши предстоящее испытание казалось просто новым аттракционом.

Дюшка в это же самое время должен был бегать по дорожке, боксировать, а потом обедать живыми глазами. Покусодонтских глаз в местном магазине Ирочка не нашла, поэтому Майкл в виде исключения разрешил ей накормить Клюшкина анютиными глазками. Ира зашвырнула пару связок обездвиженных анютиных глазок на кухню, затолкала сопротивляющегося Дюшку на бегущую дорожку, проверила, работает ли видеокамера (и Майклу – отчет о проделанной работе, и в статью пойдет), и уселась за компьютер. Но спокойно поработать ей не пришлось: телохранитель, неизменно висящий над клоненком, неизменно останавливал дорожку, как только Дюшка начинал отставать. Ира чертыхнулась, выключила дорожку и решила запихнуть пока своего подопечного к слоникотюбу. «Единственный способ спокойно поработать!» – подумала Ирочка.

В итоге получилось так, что к карликовым слонико-тюбам мальчики подошли почти одновременно. Дюшка Клюшкин – к Кешке, на вилле Кэшлоу, а Риз – к Веруньке в школе. Дюшка не сразу зашел к тюбу: зачем напрасно волновать животное? Он остановился поодаль и стал наблюдать. Дюшка чувствовал, что Кешка находится в напряженном, нервном состоянии…

Верунька и Кешка были не просто братом и сестрой. Они были близнецами и умели общаться телепатически, причем передавали друг дружке не мысли, а образы. Как и подавляющее большинство мутантских животных, Верунька и Кешка умели разговаривать. Они произносили слова протяжно, немного гнусаво, но вполне понятно. Причем Веруньку понять было куда проще, чем Кешку. Она вообще была более шебутной и контактной, часто лезла обниматься, призывно подняв лапу. Того, кто не желал обниматься, Верунька с удовольствием размазывала по стенке. А когда ей приходилось соображать, она вытягивала хоботок вперед и присасывалась им к первой подвернувшейся поверхности. Но долго соображать Верунька не любила или же просто была не в состоянии этого делать. У Веруньки были короткие, но сильные ноги, зеленоватая, шершавая кожа и мягкое брюшко, которым она с разбегу шлепалась на мало предназначенные для ее веса предметы. Рост Веруньки, стоящей на четырех лапах, не превышал и метра. Но когда она поднималась на задние конечности, да еще вытягивала вверх хобот, ее возможности по доставанию вещей с верхних полок казались безграничными. Кешка был такой же, как Верунька, но немного массивнее.

Одной из задач, которую никак не могли решить дрессировщики слоникотюбов, было приучение их к горшку. В самое неподходящее для этого дела время, например во время спектакля, обычный карликовый слоникотюб вдруг останавливался и капризно произносил: «Пи-пи!» После чего начинал многозначительно оглядываться. Опытные зрители, особенно сидящие на первых рядах, тут же вскакивали с мест и отбегали подальше. А тюб, которому приспичило справить нужду, топал к любому приглянувшемуся месту, и остановить его было невозможно ни кнутом, ни пряником. Поэтому, еще не успев даже познакомить Риза с Верунькой, Майкл смело заявил:

– Тот, кто сумеет научить эту тварь ходить в туалет, может просить исполнения любого желания. Ну, разумеется, в пределах того, что реально! А так как ты, Дюшка, известный любитель животных, то у тебя это, без сомнения, должно получиться. У тебя есть какое-нибудь желание?

– Есть, – ответил Риз. – Я хочу, чтобы ты не называл меня Дюшкой.

Майкл решил пропустить мимо ушей тот факт, что пацан обращается к нему на «ты».

– Ты хочешь, чтобы тебя называли Дюком, Андреем, Андроном или, может, Эндрю? – спокойно поинтересовался Майкл, но бес противоречия, поселившийся в Ризе в тот момент, когда ему запретили прыгать с парашютом, упорно лез наружу и не собирался угоманиваться.

– Я хочу, чтобы ты называл меня Ризенгри Шортэндлонгом! – выпалил Риз.

– Мы пришли, – сказал Майкл, открывая здоровую прочную дверь.

Помещение за дверью делилось на две неравные части непробиваемой стеклянной перегородкой. Риз с Майклом попали в меньшую часть и стали следить за действиями животного. Верунька как раз занималась творчеством, а именно набирала хоботом краску из ведра и разбрызгивала ее по стенам. Когда краска в хоботе кончалась, самочка тюба делала шаг назад и с удовольствием, как профессиональный художник, разглядывала результат своей работы. Очевидно, результатом она оставалась довольна, поскольку каждый раз, обозревая размалеванные стены, от счастья подпрыгивала на всех четырех лапах и терлась задней частью тела о мебель. Каждый раз, когда очередной предмет мебели после ее нежностей разваливался на части, Верунька очень удивлялась, недоуменно произносила: «Самася!» – и в задумчивости засовывала хоботок в рот. Потом весь процесс повторялся. Риз Шортэндлонг наблюдал за ее действиями с неподдельным интересом. Да, в поведении Веруньки прослеживалась определенная логика! «Ладно, парашюты никуда не денутся!» – медленно остывая, решил Ризи.

– Я хочу к ней пройти! – заявил Риз.

Ризи Шортэндлонг действительно чувствовал себя в школе вполне комфортно, хотя вчера, например, ему вдруг стало скучно. Иногда он забывал о том, что он – Дюшка Клюшкин. Ему понравились все спортивные занятия, особенно прыжки на батуте, теннис и подводное плавание. С удовольствием посидел на математике и химии. К урокам рисования и дизайна отнесся с прохладцей, а на парикмахерском деле иззевался конкретно. Но больше всего Риза раздражало почти постоянное присутствие рядом с ним Рыжего Тафанаила. Котенок требовал «внимания, любви и ласки», а у Ризи совершенно не было времени заниматься подобными глупостями! В первый день он старался придерживаться данного себе самому обещания проводить с Тафом не менее часа в день. На второй день он потратил на него не более двадцати минут. На третий день, когда в школе появилась карликовая слони-котюбка Верунька, Риз вспомнил о Тафике только ради мирового парашютного рекорда. Теперь, когда рекорд отложился на неопределенное время, Риз сбросил Тафика на пол, тут же забыл про него и вошел за перегородку. Таф незаметно просочился следом.