– Милостивый дан, пожалуйте плату, – раздался снизу звонкий голос, а дознаватель уже произносил скороговоркой постановление суда.

Штефан сунул руку в карман, не глядя, достал монету и кинул парнишке, а сам, не отрываясь, все смотрел на свою бывшую служанку.

– Вот те раз, что-то мне кажется, я эту девчонку уже где-то видел! – присвистнул остановившийся рядом Гойко.

– Не иначе, как в Белвиле, – задумчиво пробормотал подоспевший Давор. – Мне ещё глаза ее запомнились, синие такие, как вода в Вер-озере. Интересно, как она здесь оказалась? Да еще и под суд угодить успела?

Штефан слушал друзей и не слышал. Он прикидывал, как быстрее добраться до помоста. Народ стоял плотно, а до эшафота оставалось несколько эров. Не получится сохранить инкогнито. Уже не получится.

– Перед лицом Аэста я объявляю эту женщину виновной и отказавшейся признать свою вину, – усиленный магией голос дознавателя перекрыл шум толпы. – Пусть свершится правосудие!

Илинку подвели к колоде, и Штефан понял, что времени на раздумья больше нет. Времени ни на что больше нет. А сердце ныло, душу холодом выстуживая, рвалось к застывшей у плахи девчонке.

– Стойте! – громко выкрикнул он. – Остановите казнь!

Народ вокруг возмущенно зашумел, но Штефан приказал зверю проявиться, и люди испуганно замолчали и застыли, а потом отхлынули, освободив ему широкий проход до самого помоста.

– Кто вы такой и по какому праву посмели прервать казнь? – строго посмотрел на него нависший над девчонкой дознаватель, и его острое, бледное до синевы лицо стало похоже на фарфоровую маску.

– Я – новый владетель Кравера и господар Стобарда, – негромко сказал Штефан, но его услышали все, кто стоял рядом с помостом и даже те, кто находился на небольшом балконе для знати. Он увидел, как цепенеют лица наместника и его приближенных, как исказилась и пошла трещинами фарфоровая маска дознавателя, как дрогнул в руках палача топор.

Штефан мрачно усмехнулся. Что ж, значит, уже наслышаны.

На Илинку он старался не смотреть, боялся выдать свои эмоции, поэтому остановил взгляд на дознавателе.

– Лорд Крон? – имперец пытался выглядеть уверенным, но Штефан видел, что тот растерялся от неожиданности. – Рады приветствовать вас на приморских землях, – справившись с собой, с достоинством поклонился дан.

– В чем обвиняется эта девушка? – спросил Штефан, все так же не глядя на Илинку.

– В убийстве уважаемого горожанина, дана Эбенезиуса Креждена.

Дознаватель уже успел взять себя в руки и сейчас выглядел невозмутимым и холодным. Штефан отдал ему должное. Не всякому при встрече с арнами удавалось сохранить присутствие духа.

– Я хочу лично просмотреть ее дело, – сказал он.

– Простите, милорд, но это невозможно, – вежливо, но твердо ответил дознаватель. – Согласно законам империи, если осужденный стоит на эшафоте и приговор оглашен, отменить казнь не может ни наместник, ни даже сам император.

Рагж! Штефан знал этот закон. Он рискнул посмотреть на Илинку.

Девочка глядела на него так… Его словно под дых ударило. А дознаватель, видимо, счел, что дал достаточные объяснения и приблизился к девчонке.

– Чего стоишь? – прошипел дан. – На колени!

Илинка вздрогнула, посмотрела на него и, не отрывая взгляда, медленно опустилась перед почерневшей от времени и пролитой крови колодой. А потом погладила ее ладонью – медленно, словно примеряясь, – и положила голову в углубление на плахе. Народ загудел, а он глядел на тонкую беззащитную шейку, на серый чепец, под который были убраны темные волосы, и чувствовал, как поднимается в душе какое-то незнакомое чувство. Оно все росло в груди, ширилось, подталкивая его к одному, единственно верному решению.

– Приступай, – кивнул палачу дознаватель.

Штефан видел, как в прорезе маски блеснули темные глаза и повелительно вскинул руку.

– Стой! – приказал он поднявшему секиру палачу.

– Простите, милорд, но вы не имеете права мешать правосудию, – тихо, чтобы не слышали окружающие, сказал дознаватель. – Отойдите и дайте нам выполнить то, что должно.

– Что ж, тогда придется действовать по-другому, – так же тихо сказал Штефан и громко произнес: – Я беру эту женщину в жены.

– Но, позвольте, – попытался возмутиться дознаватель. – Вы не можете…

– Могу, – оборвал его Штефан и увидел, как расширились зрачки в огромных синих глазах. Рагж, если он не поторопится, через пару секунд девчонка попросту лишится чувств. – По старому закону Кравера, который никто не отменял, осужденный на смерть может избегнуть наказания, если найдется человек из благородного сословия, готовый вступить с ним в брак.

Дознаватель издал какой-то непонятный звук, но Штефану некогда было оборачиваться, чтобы посмотреть на имперца. Одним движением он вскочил на помост и оторвал от колоды Илинку, ощутив под руками неподатливое, заледеневшее тело. С губ девчонки слетел почти неощутимый вздох, но он услышал, почувствовал его и крепче сжал чуть обмякшие плечи.

– Я не женат, девица тоже никогда не была замужем, так что, все условия соблюдены.

– Но она преступница, милорд, – подал голос наместник – невысокий, щуплый человечек, утонувший в складках объемного бархатного плаща. – Неужели вы…

Штефан поднял глаза, и наместник закашлялся, оборвав свою речь на полуслове.

– Кто-то ещё хочет высказаться? – он обвел взглядом стоящих вокруг.

Люди испуганно отхлынули назад.

– Что ж, тогда приступайте, – повернулся он к тощему жрецу, вцепившемуся в служебник так, будто это единственное, что осталось незыблемым в пошатнувшемся мире.

– М-милорд? – пролепетал жрец.

– Начинайте обряд, – поторопил Штефан, желая как можно скорее покончить с этим фарсом и забрать девчонку с гнусного позорища.

Жрец растерянно посмотрел на него и с надеждой уставился на дознавателя. Видимо, ожидал, что тот вмешается.

– Начинайте, кор Сабинус, – недовольно подтвердил имперец и отвернулся.

Штефан усмехнулся. Не зря дед заставлял его старые законы соседних провинций учить. Когда-то Кравер, Верен и Ирдорг входили в Стобардское королевство, и лорд Вацлав был убежден, что рано или поздно Кроны вернут себе утерянное. Так ли это или нет, пока сказать трудно, а вот знания прошлого ему прямо сейчас пригодились.

– Ну? – надавил он на жреца.

– Во имя Аэста милостивого, – дрожащим голосом начал тот, и Штефан плотнее прижал к себе Илинку, оберегая ее от падения. Он чувствовал, что девочка еле стоит на ногах и с трудом удерживался от того, чтобы смести с помоста всю эту имперскую шваль и забрать свою бывшую служанку.

– Покороче, отец, – поторопил он жреца.

– Пусть этот мужчина возьмет эту женщину и предстанут они перед Аэстом единым целым, – скороговоркой произнес жрец, осенняя их скрещенными пальцами. – Веренаи аредос.