Используя свои обширные связи, японцы выяснили, кем былковарный похититель, но след его затерялся на просторах американского Запада.Прошли десятилетия, но злопамятные якудза не забыли нанесенного оскорбления. Ивот из-за океана в Японию дошло сообщение от тех членов клана, что обосновалисьв Штатах, – инструмент наконец нашелся. Один из потомков того драчливогоофицера стал музыкантом и приехал на фестиваль народной музыки, прихватив ссобой эту самую дудочку. Тогда клан отправил туда под видом ансамбля дудочниковсвоих бойцов, чтобы вернуть украденное полвека назад.

Легкомысленный американец, ни о чем не подозревая,предоставил дудочку оргкомитету фестиваля для организации выставки народныхинструментов. Японцы рассчитывали безо всякого скандала незаметно стащить ее состенда, подменив копией, и вернуться домой. Американец подмену вряд ли заметилбы – оригинал можно было отличить только по маленькому иероглифу мастера навнутренней стороне инструмента. Но я их случайно опередил, – закончилрассказ Корнеев. – Правда, напоминает старинную легенду? Японцы попросилименя поменять дудки и вернуть им настоящую.

– И ты согласился?

– Ну, во-первых, они вели себя по-джентельменски и дажеменя не били. Во-вторых, надо же как-то компенсировать им моральный ущерб. Ив-третьих, мне же все равно бубен возвращать надо, так почему бы немного необлегчить этим якудза их нелегкую мафиозную долю?

Через полчаса в пустынное фойе Летнего театра вошел молодойчеловек с пижонскими усиками. На его губах играла сонная улыбка, под мышкой ондержал большой круглый сверток.

– Здравствуйте, я мастер по ремонту бубнов и дудок,возвращаю инструменты из починки, – доложился он бабушке-вахтерше. –Расписочку мою пожалуйте обратно.

Пока старушка возилась с папками, отыскивая этот нахальныйдокумент, Корнеев положил на свое законное место бубен, затем подошел к стендусо старинными духовыми инструментами, аккуратно вытащил полученную от японцевдудочку – точную копию их фамильной реликвии – и водрузив ее на пустующееместо, довольный, отправился к поджидавшей его у входа машине.

Лайма и Корнеев успели встретить Мельченко возле поликлиникии проводили его до института. Когда он направился к проходной, они вышли измашины и укрылись под раскидистым деревом на краю стоянки. Прохладный ветерокбез устали заигрывал с ними, и Лайма начала поеживаться. Ученый выгляделобычно: по сторонам не озирался, не втягивал голову в плечи и, кажется, ничегоне опасался.

– Он ведет себя странно, – тем не менее заметилаЛайма. – Уехал с фестиваля, не подписав протоколы. Отправился в лес естьпеченую картошку… Что ему было нужно на этом пикнике? Пожалуй, придетсявступить с ним в прямой контакт. Обаять, вскружить голову… В конце концов, еслион завел шашни с Кузяевой, значит, ему не чуждо ничто человеческое. Апонравившейся женщине мужчина может выболтать даже государственную тайну.

– Ты что?! – мгновенно встал на дыбыКорнеев. – Как только ты сунешься к Мельченко, то привлечешь к себе самоепристальное внимание тех, кто им интересуется. Нас рассекретят и нейтрализуют втот самый момент, когда ученому понадобится помощь. Мы уже обсуждали личныеконтакты!

– Но у нас совсем не остается времени! –воскликнула Лайма. – И какую мы сможем оказать помощь Мельченко, когда унас даже оружия нет?!

– У нас есть мозги и в запасе – фактор внезапности. Авообще-то паника в голосе командира работает на противника.

На щеках Лаймы вспыхнули красные пятна. К счастью, в этотсамый момент позвонил Медведь. Приглушенным голосом он сообщил:

– Мельченко приехал в институт!

– Знаем, следили за ним.

– Молча схватил ключ от своего кабинета и наверх.Предупредил, что работать будет до утра.

– Хм, – пробормотала Лайма. – Поляский погиб,когда мы думали, что в институте он находится под защитой. Иван, ты можешь хотькак-то контролировать ситуацию?

– Я что-нибудь придумаю, – пообещалМедведь. – Скажу, у меня живот болит, и стану в туалет бегать. Ну, якобы втуалет. Сам понаблюдаю хотя бы за коридором. Напарник ничего не заподозрит. Онвсе время курить ходит, а мне что, нельзя?

– Можно, можно. В общем, на тебя сейчас всянадежда, – закончила разговор Лайма, не сумев справиться с предательскойдрожью в голосе.

Она зыркнула на Корнеева, опасаясь, что тот снова уличит еев слабости. Однако Евгений к разговору не прислушивался. Прищурив глаз, оннапряженно смотрел вперед. Дело в том, что из проходной вышла женщина и легкойпоходкой направилась в сторону автомобильной стоянки, помахивая портфельчиком.

– Кузяева, – шепотом сказала ЛаймаКорнееву. – Если она меня заметит, то обязательно спросит, что я здесьделаю. А я не сочинила для нее легенду, потому что не думала, что мы ещекогда-нибудь встретимся.

Несмотря на сгущавшиеся сумерки, Зоя Борисовна Лаймудействительно заметила. Помахала рукой и, притормозив, сказала издали:

– О, здравствуйте! А я вас сразу узнала. Салон красоты,да? Ваша кожа отлично выглядит.

– Ваша тоже, – соврала Лайма, потому чторазглядеть, как выглядит кожа Кузяевой, было довольно затруднительно. На нейбыл светлый костюм и лаковые туфли-лодочки, вот и все, что можно было сказать оее внешности.

– А это?.. – спросила Кузяева, пожирая глазамиКорнеева. Вероятно, она думала, что в сумерках он этого не заметит. А можетбыть, наоборот.

– Это мой брат, – тотчас соврала Лайма так быстро,что даже не успела понять, зачем она это сделала. – Знакомься, Женя. Это…

– Зоя, – кокетливо сказала Кузяева, которая завремя разговора подошла совсем близко. Она протянула Корнееву руку, и тотгалантно ее поцеловал.

– А что вы здесь делаете? – не мудрствуя лукаво,спросила Кузяева и посмотрела на Лайму в упор. – Это научный институт, ивсе сотрудники давно уже ушли спать.

– Ну, не все, – повела плечиком Лайма и, понизивголос, призналась: – Я тут поджидаю своего нового бойфренда. Он обещал свозитьменя на реку, покатать на лодке. Под луной. Романтика! Его зовут Гриша.Чудесное имя, правда?

Кузяева так сверкнула глазами, что едва не подожгла липу, накоторую Лайма опиралась рукой. Однако когда она заговорила, голосок у нееоказался елейным:

– А отчество, случайно, не Борисович? А фамилия,случайно, не на «М»?

– И как вы догадались? – ахнула Лайма и радостнозасмеялась, словно обладать таким сокровищем, как Мельченко, было огромнымсчастьем.

– Да просто кроме него, в институте засиживатьсянекому. Что ж, удачной вам лодочной прогулки!

Кузяева развернулась и, ни слова не говоря, быстрым шагомнаправилась к своей машине. Пискнула сигнализация, и через минуту ее автомобильловко вывернул на дорогу и умчался в сгущающуюся темноту.