– Зачем ты это сделала? – изумился Корнеев,повернувшись к Лайме. – Ты подставила Мельченко!

– Ну да. Я специально. Решила хоть что-нибудьспровоцировать. Пусть Кузяева устроит ему сцену, выведет из равновесия. Ну, ядаже не знаю… Иначе мы так и будем топтаться на одном месте.

– Поедем в гостиницу, – заявил Корнеев, распахиваяперед Лаймой дверцу машины. – Покрутимся среди музыкантов. Может быть,твой зоркий глаз ухватит хоть что-то подозрительное.

Они закатились в один из ресторанов, где было душно, шумнои, безусловно, весело. Их немедленно стали приглашать к себе разные компании, аитальянцы так просто Лайме едва руки не оторвали. Традиционно пьяные конголезцызвали их танцевать и кричали: «Калинка-малинка, оп-оп!» Особенно усердствовалтот, который носил зеленый берет. Он улыбался так широко, как будто старалсяпродемонстрировать зубы мудрости.

Один из австралийцев по имени Грегор попытался завязать сЛаймой разговор об искусстве, но она была к этому совсем не расположена. Крометого, этот самый Грегор, чтобы его хорошо было слышно, постоянно тыкался Лайменосом в ухо. У него были жесткие, основательно выцветшие на солнце усы, которыекололись, как щетка, мощные челюсти и крупный самодовольный нос. Лайме стоилобольшого труда от него отделаться.

– Господи, что здесь можно заметить? –пробормотала она, щурясь от сигаретного дыма.

– Что это ты скисла? – прокричал ей в ухо Корнеев,обещавший пить только минералку. – Тебе надо в гущу, к народу.

– Я не хочу в гущу, – возразила она, почувствовав,как завибрировал ее мобильный телефон. Прижав его к левому уху, правое Лаймаплотно закрыла ладонью. Звонил Иван с новостями:

– Мельченко сдал ключ и уходит. Прослежу за ним доворот и еще позвоню. Готовьтесь выезжать.

Когда Лайма потащила Корнеева из ресторана, их проводилидесятки разочарованных взглядов. Красавчик с тонкими усиками и блондинка сотменной фигурой не слишком активно поддерживали «дружбу народов», процветавшуюв кулуарах фестиваля.

Лайма и Корнев уже сидели в машине, когда снова позвонилМедведь:

– Значит, вот какая ситуация. Когда Мельченко вышел изинститута и пошел к проходной, я сказал напарнику, что мне надо отлучитьсяненадолго. В общем, хотел проследить, куда наш ученый пойдет. Обогнал его,выскользнул за ворота, вроде покурить, отошел подальше. Мельченко вышел наулицу, и тут подкатывает машина: видимо, недалеко стояла, на краю стоянки, поддеревьями. Открывается дверь, Мельченко садится и при этом довольно отчетливоговорит кому-то: «Теперь в Кречетовку, я покажу».

– Что за машина? – всполошилась Лайма. – Аномер какой?

– Номера не видел – темно. Машина – «жигуль», кажется,«пятерка». Что вы будете делать?

– Срочно едем в Кречетовку. Похоже, что-то начинается.

– Может, мне сбежать с дежурства?

Лайма на секунду замялась, потом решила:

– Нет, остаешься в институте. С окончанием фестивалядело может не завершиться, поэтому ты не должен рисковать рабочим местом. Вон,и Корнеев мне страшные рожи корчит – ты отвечаешь за аппаратуру, которую онтебе доверил. Это очень важно, вдруг действительно наведет на чей-нибудь след.И не переживай – без тебя мы в драку лезть не станем. Отбой!

Корнеев был менее опытный водитель, чем Медведь, поэтому доКречетовки они добирались дольше, чем в прошлый раз. На душе у Лаймы былотревожно. Узкое пустынное шоссе и лес вокруг нагоняли страх. Ветер волноваллиству, и деревья угрожающе качали ветвями. Тусклая перезревшая луна,наполненная желтым соком, грозила лопнуть, навалившись брюхом на верхушкисосен. Подъехав к знакомой территории агрофирмы Шаткова, друзья еще издали увиделинастежь распахнутые ворота.

– Хочется верить, что мы не опоздали, – тихосказала Лайма, прислушиваясь к беспокойному стуку сердца.

К сожалению, ее опасения оказались не напрасными. Спрятавмашину в тени густого кустарника, они осторожно подкрались к воротам. Прямовозле них лежал человек, в котором Лайма узнала одного из охранников Шаткова.

– Мертв! – констатировал Евгений шепотом, приложивпальцы к шее человека.

Они приготовились к обороне, так как убийцы могли притаитьсягде-то рядом. Единственным их оружием были электрошокеры, которые они заранееположили в машину. Однако вокруг было пусто и тихо. Казалось, все живое замерлов ожидании.

Дойдя до дверей административного здания, где недавно Лаймаи Иван бились за освобождение Шаткова, они обнаружили второго охранника. Онсидел, прислонившись к косяку приоткрытой входной двери.

– И это мертв! – приложив пальцы к его соннойартерии, одними губами сказал Корнеев.

Самого Шаткова они нашли, когда стали планомерно обшариватьвсе постройки на территории агрофирмы. Он лежал в одном из складских помещений,в проходе между уходящими в бесконечность рядами ящиков с овощами. Лаймачувствовала, что воздух будто наэлектризован. Тяжелый дух смерти уже витал надместом недавней трагедии.

– Может быть, он жив? – спросила Лайма без всякойнадежды.

– Сомневаюсь. – Корнеев наклонился над телом,долго прислушивался, щупал пульс. И вынес вердикт: – К сожалению, нет.

– Теперь ищем труп Мельченко, – дрогнувшим голосомсказала Лайма. – Я уверена, что и он где-то неподалеку. А террористыскорее всего уже далеко отсюда. Видимо, они свою задачу выполнили. Какой бы онани была.

– Может, попробуем догнать? – предложил Евгений.

– Вряд ли. Мы с ними разошлись не меньше чем минут всорок-пятьдсят.

– А если это не террористы? Если это Стась?

– Не думаю. Не безумные же эти ребята такподставляться. Тем более, когда имеют дело со службой безопасности.

Тело Мельченко они так и не обнаружили. Может быть, егогде-то спрятали. А может быть, Григория Борисовича, еще живого, просто увезли ссобой, чтобы добыть нужные сведения.

– Милицию будем вызывать? – для очистки совестиспросил Корнеев.

– Нас тут не было. Утром придут люди на работу –сообщат. Может быть, и Мельченко при свете дня найдут.

Большую часть обратной дороги они проделали в гробовоммолчании.

– Слушай, – вдруг заговорила Лайма, – еслитеррористы захватили Мельченко и насильно удерживают, почему же он в институтене дал знать охране? Никто его под прицелом не держал, никто не угрожал…

– Я могу назвать тысячу причин такого поведения. Думаю,Шатков уже находился у террористов в заложниках. И они предупредили, что еслиМельченко поднимет шум, его приятель и бывший коллега будет убит. ПоэтомуГригорий Борисович счел за благо не испытывать судьбу, отдать террористам все,что они хотят, и спасти друга. Скорее всего, что-то он хранил в институтскомсейфе.