Полковник Шардиньи из французской миссии на Кавказе также находился в это время в Баку, и мы вместе обсуждали, в какой степени было бы целесообразно и возможно уничтожить объекты нефтедобычи и нефтепереработки, прежде чем оставить город врагу.

Я нанял несколько местных помощников, и среди них самым полезным оказался мистер Дана, американский гражданин, работавший здесь на нефтеперерабатывающих заводах и теперь оставшийся не у дел. Я назначил его переводчиком и помощником полковника Роулинсона, и он проделал очень хорошую работу. Дамы из английской колонии в Баку были приняты на работу в качестве медсестер в госпитале, где проявили истинное милосердие в уходе за больными и ранеными.

Капитан Ноэль, только что освобожденный из дженгелийской тюрьмы, доложил о своем прибытии и сразу же составил план налета на вражеские линии связи в местности, с которой он познакомился ранее. Полковник Роулинсон также участвовал в подготовке аналогичной схемы, которая должна будет осуществляться через Ленкорань и через Муганскую степь. Планы такого рода были чрезвычайно опасны, но имели значительные шансы на успех; однако конец был слишком близок, чтобы мы могли привести хоть один из них в исполнение.

Полковник Баттин, хорошо ладивший с Куном, диктатором Красноводска, 29 августа приехал на совещание и в тот же вечер вернулся на свой пост. Прибыли и представительства из Ленкорани, так что у нас сложилась хорошая координация работы с соседними районами. Особенно я стремился сохранить добрые отношения с людьми из Красноводска, так как надеялся, что после падения Баку у меня будет возможность переформировать свои войска в Энзели и перебраться в Красноводск, чтобы оттуда возобновить операции на туркестанском направлении, соединившись в конечном итоге с миссией генерала Маллесона на железной дороге к северу от Мешхеда.

Майор Роулендсон, которого я отправил с отрядом Бичерахова, выполнял очень важную и опасную работу и теперь находился в особой миссии с целью присоединиться к полковнику Пайку на Северном Кавказе. Последний вскоре погиб, и Роулендсону с трудом удалось вырваться из большевистского окружения во Владикавказе.

Майору Хэслэму из Королевских инженерных войск доверили всю схему заграждения фронта колючей проволокой. Он занимался этим по соседству с Грязевым вулканом, когда 26 августа турки атаковали эту позицию. Он без промедления присоединился к защитникам и погиб.

Армянские лидеры в городе действительно прилагали большие усилия, дабы вселить в своих людей боевой дух, и не их вина, что усилия не увенчались особым успехом. Среди них было много прекрасных людей, таких как полковник Амазасп и полковник Арутюнов. Обвинение в предательстве, выдвинутое против бакинских армян, не имеет под собой никаких оснований. Возможно, отдельные армяне имели склонность предавать и нас, и город, но у меня нет доказательств, чтобы утверждать это. Не стоит забывать, что Шаумян, лидер большевиков, сам был армянином, и он, конечно же, выступал против нас — не как армянин, а как большевик. Я могу закончить эти замечания о бакинских армянах заявлением, что, хотя героизм редко встречался на поле боя, несомненно, имелись замечательные примеры храбрости, и армянские женщины на линии огня были настоящими героинями. Отсутствие боевого духа у людей в целом уже объяснялось; оно базировалось не только на трусости, но и на полной неспособности понять что-либо в военном деле. Однажды турки средь бела дня оставили свои позиции и двинулись по голой пустыне долины с железной дорогой, по-видимому намереваясь атаковать определенный участок нашей линии обороны. Один из моих офицеров, командовавший армянским батальоном, приказал солдатам выдвинуться вперед и занять окопы, чтобы отразить атаку. Войска отказались двигаться, и их представитель воскликнул: «Что? Идти туда? Но ведь именно туда идут турки!»

В то же время коммодор Норрис впервые познакомился с Бакинским флотом и революционными методами ведения боевых действий. Он поднялся на борт одной из канонерских лодок, чтобы обстрелять турецкие поезда, которые двигались по железной дороге южнее Баку. Эта линия находилась в тысяче ярдов от берега, и поезда на ней служили прекрасной мишенью для морских орудий. С приличного расстояния орудия открыли огонь, но стрельба оказалась бестолковой и не дала результатов. Коммодор предложил капитану подойти поближе к берегу, дабы сократить дистанцию и бить наверняка. Как только были отданы соответствующие распоряжения, на лицах членов экипажа появилось выражение ужаса, и они немедленно послали представителя комитета для беседы с капитаном. «Экипаж, — начал он, — желает знать, что означает изменение курса?» — «Английский адмирал считает, что вы будете точнее стрелять, если мы подойдем ближе к берегу». На что представитель ответил: «Корабль должен быть немедленно возвращен на прежний курс и не сдвинется с места до тех пор, пока комитет не обсудит этот вопрос». Таким образом, судно вернулось на первоначальный курс, состоялось заседание комитета, единогласно решившего, что, поскольку противник, как известно, имеет где-то в этой части побережья полевую батарею, подойти ближе — значит подвергнуть канонерскую лодку обстрелу с берега. Поэтому приказ отменили и издали другой, более безопасный, чтобы судно немедленно вернулось в Баку, что было незамедлительно выполнено, и операции на тот день прекратились.

Случайное открытие нового причала полностью обязано стремлению экипажа «Крюгера» выйти из-под вражеского обстрела. Случай, который я описал, когда полевой склад боеприпасов должен был взорваться, но не взорвался, показал, что турки точно знали о расположении моей штаб-квартиры. Переместись мы дальше на восток, то можем вообще оказаться вне досягаемости их орудий, в противном случае им, по крайней мере, потребуется некоторое время, чтобы снова пристреляться. Поэтому, когда начался следующий обстрел, команда, не дожидаясь приказов (и даже не проводя заседания комитета), пришвартовалась у нового причала, который они, очевидно, выбрали заранее. Мне нечего было сказать. Обстрел доставлял мне не больше удовольствия, чем им, а новая пристань предлагала много возможностей для спокойной эвакуации, чем не могла похвастаться предыдущая. Причал находился в менее заметной части города, по соседству с арсеналом, и добраться до него ночью оказалось несложно. «Крюгер» стоял на восточной стороне пристани, «Курск» — на западной, а «Або» — на ее внешней стороне.

Теперь подразделениям были отданы более подробные приказы, с которыми был ознакомлен каждый отдельный солдат, и каждому подразделению было приказано тщательно ознакомиться с ближайшим маршрутом от своей позиции на фронте до пристани погрузки.

В этой главе мне придется привести несколько выдержек из моей переписки с местным правительством. Из этого не следует думать, будто я приобрел революционную любовь к писательству. На самом деле я всегда крайне неохотно брался за перо, но эти высказывания следует записать черным по белому, чтобы потом чиновники не заявляли, будто их не проинформировали по поводу некоторых фактов и намерений. В письмах, как правило, содержалась суть разговора, состоявшегося ранее и впоследствии записанного на бумаге: почти вся моя работа в первую очередь велась в устной форме. В некоторых случаях вербальное общение было невозможно из-за проблем с поиском человека, с которым хотелось бы поговорить. Пятичасовой обеденный перерыв не являлся чем-то необычным для гражданских и военных чиновников Баку, хотя из этого правила имелись некоторые поразительные исключения, и надо признать, что русские прекрасно работали по ночам, и, весьма вероятно, они произносили речи и принимали множество резолюций, пока мы спали в своих постелях.