Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Бесполезность комитетов очевидна из того факта, что, приняв какое-либо решение, они не имеют никакой власти привести его в исполнение, и люди вовсе не считают себя чем-то обязанными комитетам, если только решения последних не соответствуют их собственным желаниям. В конце концов они могут сказать: «Мы не пойдем». Решение довольно простое — обращение непосредственно к солдатам. Это крайне раздражает комитеты, но в конце концов так или иначе решает дело.
В настоящее время в России существует множество революционных течений, которые по многим вопросам расходятся во мнениях, но все объединены отстаиванием свободы, равенства и братства. Именно эта свобода и равенство тормозят любое предприятие, ведь если каждый человек говорит: «Я не стану этого делать, если не будет делать другой», то никто ничего и не делает. У большевистских войск и чиновников точно такое же состояние ума, что и у солдата, о котором я упоминал в главе 3, сказавшего: «Я большевик, но я не знаю, что такое большевизм, потому что не умею ни читать, ни писать; я просто принимаю то, что говорил недавний оратор. Я хочу, чтобы меня оставили в покое и помогли вернуться домой, а поскольку комитет в Казиане большевистский, то и я тоже большевик. Не будь он большевистский, я был бы кем-то другим». С самого начала Ленин и Троцкий держали в своих руках деньги и арсеналы, откуда становится очевидным, что, если вы хотите получить поденную зарплату, вы должны записаться в большевики, а если вы хотите сражаться, вы должны сражаться в качестве большевиков, поскольку лишь они контролируют поставку оружия и боеприпасов.
Помимо этих двух вождей, все члены большевистского комитета являются истинными большевиками лишь во вторую очередь и не желали бы, подобно простому обывателю, принимать любую другую форму революционного правительства, которая смогла бы их накормить и вооружить. Люди меняют свое мнение, как флюгеры, и сегодняшний большевик становится завтрашним меньшевиком. В Баку большинство прежних большевиков теперь стали искренними доброжелателями и активными сторонниками британского правительства — просто потому, что мы представляли наличные деньги и военную силу.
Но я полагаю, что вся Россия, к какой бы категории революционных идей она ни принадлежала, подобно бакинскому народу, жаждет любой формы правления, которая восстановит хоть какой-то закон и порядок. Они искренне устали от своих свободы, равенства и братства. Среди всех людей в мире революционеры относятся друг к другу менее всего по-братски и представляют собой живое опровержение собственных основных доктрин.
Вернувшись из Энзели, я воспользовался первой же возможностью, чтобы обсудить с генералом Докучаевым события 26 августа, и получил от него множество объяснений и заверений, что подобного провала в поддержке наших войск больше никогда не повторится. Разумеется, он исходил из самых лучших намерений, но, как выяснилось позднее, он так и не смог их осуществить.
По тому же вопросу я также обратился к диктаторам и воспользовался случаем указать, что никогда не видел ни их, ни военного штаба (за исключением фон дер Флесса) на фронте. Они довольствовались тем, что изучали положение войск на картах в своих кабинетах, отдавали приказы, основанные на зачастую ложных сообщениях, и никогда не пытались проверить эти сообщения, лично оценив обстановку на месте.
В течение следующих трех дней турки сильно донимали нас мелкими атаками, которые не доводились до конца, а 31 августа снова атаковали по-настоящему, на этот раз на горе Бинагади, которая удерживалась нашими войсками по той причине, что казалась наиболее вероятным местом нападения. На этот раз были приняты все меры, чтобы обеспечить адекватную поддержку, но городские войска снова не выполнили свой долг. Здесь я полностью привожу рапорт полковника Фавьела.
«ДОКЛАД О НАПАДЕНИИ ТУРОК НА ГОРУ БИНАГАДИ 31 АВГУСТА 1918 ГОДА
На рассвете послышался ружейный огонь со стороны горы Бинагади, занятой ротой Северного Стаффордширского полка численностью восемьдесят человек всех рангов, под командованием лейтенанта Р.Л. Петти, кавалера Военного креста, который сообщил о столкновении с сильным вражеским патрулем. В 6 часов утра было получено второе донесение о том, что противник численностью около 600 штыков скапливается для атаки у подножия западных склонов Бинагади. Информация, полученная из различных источников, подтвердила это сообщение, и не возникало сомнения, что вражеская атака вот-вот начнется.
В соответствии с этим, я приказал своей штаб-квартире и одной роте Королевского Уорикширского полка в Диге выдвинуться в центральную часть нефтяных вышек Бинагади и оставаться там в резерве. В то же время я попросил полковника Казарова, командующего правой секцией, перегнать бронепоезд в Баладжары и там устроить диверсию против Грязевого вулкана. В 6 часов утра, при поддержке пулеметов и около двенадцати полевых и горных орудий, началось наступление противника. Пулеметы подтянули под покровом темноты и установили в 500 ярдах от нашей позиции так, чтобы вести продольный огонь по нашим окопам. Эти пулеметы разместили на открытом месте за большими щитами, даже не предпринимая каких-либо попыток замаскировать их. Гору накрыло интенсивным пулеметным огнем, оборона значительно ослабла из-за потерь, и необходимость отступления, если гора не сможет получить поддержки, становилась вероятной. К русскому командующему обратились за помощью, которая в конце концов была оказана, но подкрепления достигли восточных склонов позиции только после того, как эвакуация уже произошла. Примерно в 7.50 утра гора Бинагади стала непригодной для обороны. Командир роты, лейтенант Петти, погиб, и, чтобы избежать полного разгрома, в 8.30 утра нашим войскам пришлось отступить, и они в полном порядке отходили правее укрепленной позиции Уорикширского полка. Рота Королевского Уорикширского полка из Диги прибыла слишком поздно, чтобы спасти положение. В 11.06 утра началось наступление на укрепления Уорикширского полка. Потеря горы Бинагади, вместе с неспособностью находившихся в резерве в деревне Бинагади армянских батальонов поддержать правый фланг, обнажила его, а отступление армянского батальона левее позиций Уорикширского полка оставило оба фланга позиции без защиты — слабость, которой противник воспользовался в полной мере, вскоре начав продвижение по пересеченной местности в обход позиции и в 40 ярдах от нее, вынуждая оборонявшихся отступить, дабы избежать полного окружения и плена.
Тогда Королевский Уорикширский полк в полном порядке отступил к линии буровых вышек Бинагади, а затем свернул на северо-восток через западную оконечность буровых вышек. Наша линия фронта начиналась тогда примерно от Баладжар и дальше тянулась на север, к восточному краю буровых вышек Бинагади, а затем к Диге, с периодическими большими брешами в обороне.
Тогда я приказал роте резерва Королевского Уорикширского полка занять линию обороны буровых вышек Бинагади, но им удалось овладеть только южным краем позиции, и я, считая ее непригодной для обороны, отвел их на более южную позицию, примерно в 200 ярдах от буровых вышек. Не имея в своем распоряжении дополнительных резервов, я решил, что удержать линию занимавшими ее войсками невозможно, и поэтому попросил разрешения отойти к линии обороны у деревни Баладжары, расположенной вдоль железнодорожной насыпи по направлению к западному краю соленого озера Дарнагюль. Разрешение было получено, отступление состоялось после наступления сумерек, новая позиция занята. Две роты Королевского Уорикширского полка в Диге под командованием майора Дейрелла оставались в Диге, на которую в тот же вечер было совершено нападение, о чем я представляю отдельный отчет.