Лейн взъерошил и без того лохматую шевелюру.

— Эти гады намекнули, что завтра вечером неплохо бы организовать прощальное застолье. Карнахская икра и трюфели обязательны. Всё никак не нажрутся. Да чтоб им лопнуть, заразам!

Лекарь так смешно сердился, что я едва сдержала улыбку.

— Когда там ваш госпиталь открывается? — спросил он, собирая раскиданные бумаги.

— Вам так не терпится от меня избавиться?

Лейн фыркнул.

— Вы слишком сильно перетягиваете внимание на себя, — и добавил неожиданно: — Но я благодарен вам, нельзя игнорировать то, что благодаря всем вашим… странным штукам выживаемость больных выросла в разы. Я даже спрашивать не буду, откуда вы их взяли! Даже если украли или увидели во сне, и то, что вы нас обманули… не имеет значения. Техники некоторых операций… кхм… тоже оказались весьма полезны. Ну и моё исцеление… В общем, ладно. Только я не уверен, что карточки больных действительно нужны. И так много возни с этими бумажками! Мы лекари, а не писари. К тому же, многие практиканты карябают, как курицы лапами, потом ни слова не разберёшь.

— Ну как же, вырабатывают фирменный почерк! — я рассмеялась, а лицо Лейна забавно вытянулось. — Знаете, несмотря на наши разногласия, мне было приятно с вами работать, нейт Лейн. Хотя поначалу вы показались мне ужасным врединой и занудой.

— Попрошу не перегибать палку, я всё ещё ваш начальник! — строго одёрнул меня Лейн. — И постарайтесь не свести с ума нейта Ойзенберга, у него хрупкие нервы и чувствительная душа.

— Обещаю, что позабочусь о нём, — я скромно сложила ладошки на груди. — От меня никто так просто не уходил, я обращу его в свою веру.

— Не богохульствуйте, нейра, боги всё слышат! И кара может вас настичь, даже если вы в неё не верите. Ну ладно, идите, — отмахнулся он небрежно, — у меня ещё дел полно. Надо подумать, где достать эти треклятые трюфеля и карнахскую икру. Одни растраты!

— А вы потрясите Ойзенберга.

— Да когда вы уже уйдёте, надоедливая женщина! У меня от вашей трескотни голова разболелась.

— Ладно-ладно, испаряюсь! Считайте, что меня тут уже нет.

Я покидала кабинет Лейна, улыбаясь.

Похоже, всё не так плохо!

На торжественный ужин в честь отбытия столичных гостей меня не позвали. Эх, не попробую теперь карнахской икры с трюфелями, как жить-то дальше, как жить? У них там чисто мужская тусовка собирается, и, судя по количеству заказанного алкоголя, кто-то желает оторваться. Как бедняга Лейн ждал этого дня! Завтра утром стоит предложить ему скорую магическую помощь по снятию похмелья.

— Не расстраивайся, Эл, мы ведь и дома можем поесть вкусно, вон Грэта сколько вчера наготовила! — успокоил пушистый друг. Пискун в своем истинном облике скакал по столу в комнате отдыха, оттаптывая забытый кем-то из практикантов конспект.

— Одной мне это не осилить, была надежда на Норвина, но он со мной даже не связывался. Я пыталась, но артефакт молчит.

Страшно не люблю неизвестность, ожидание и такое подвешенное состояние, когда начинаешь дергаться от каждого стука в дверь и шагов за спиной.

— Переживаешь? — черные глазки смотрели сочувственно. — А помнишь, я тебе говорил, что тиины не испытывают человеческих эмоций? Так вот, где-то меня обманули! Потому что я чувствую и боль, и тревогу, и грусть, и много чего ещё.

Признание фамильяра заставило улыбнуться. Если бы не он, давно бы тронулась рассудком, а Пискун все время меня поддерживал и отвлекал разговорами.

— У нас говорят: “С кем поведёшься от того и наберешься”

— Знаю-знаю. А еще: “С волками жить по волчьи выть”, - добавил с иронией.

— Молодец, хорошо усвоил уроки Елены Аркадьевны.

— Ага, очеловечился. Вот буду вам с Норвином под дверями спальни петь песни петь посреди ночи, узнаешь!

— Только, пожалуйста, не “во поле березка стояла”. В тот раз мы полночи не могли уснуть от смеха.

— А по-моему это самая лучшая песня! — возразил он. — Вам же надо о наследнике когда-нибудь подумать?

— Да, вот только твое пение вызывает желание безудержно хохотать.

— Тогда спою что-нибудь лирического. “Очи черные” подойдут?

Пискун довел меня до нервного хихиканья, так что я еле попала в рукав халата. Потом проверила, если в кармане перчатки — пора сделать обход, а то мои девочки уже заждались.

— Давай уже браслетом становись, шкура мохнатая, дела не ждут.

— Есть, капитан! — расшалившийся фамильяр молнией обвился вокруг запястья, и я ощутила знакомую тяжесть серебра.

Сегодня я припозднилась, снова ездила в новый госпиталь с нейтом Клавиусом. Казалось, этот человек горит идеей не меньше меня, все делает четко и быстро, не спорит и терпеливо обсуждает со мной все предложения, даже если в глубине души считает их блажью.

А еще мы приняли на работу одного старенького мага земли, он уже перевез в оранжерею первую партию рассады целебных растений и начал разбивать огород. Услышав, что скоро туда переедут куры, долго охал и ахал, а потом велел соорудить курятник с колючей проволокой, дабы ни одна несушка не посмела покуситься на редчайшие экземпляры манийских бархатцев и синей петрушки.

В коридорах госпиталя практиканты, сбившись в кучку, обсуждали радостную весть:

— Наконец-то эти зануды уберутся восвояси! Я боялся, что меня заставят комментировать вскрытие.

— Я уж думал, меня отчислят…

— Если бы меня выгнали, папка бы ремень порвал о мой зад, а потом сделал бы новый… тоже кожаный.

— Интересно, почему они так внезапно уезжают?

Заметив мое приближение, парни замолчали и расступились, давая дорогу. Дэрин поприветствовал меня широкой улыбкой:

— А что это вы несете, нейра Эллен? Давайте помогу.

— Спасибо, не надо, — я прижала к груди бумаги. — Это списки на отчисление. Подаю нейту Лейну на подпись.

Улыбки мигом сошли с лиц молодых энтузиастов, Йен побледнел, Дэрин так и застыл с открытым ртом, практикант, боящийся ремня, охнул, ещё у одного дернулся глаз. Потом они обступили меня и потянули руки к заветным бумагам.

— Не может быть!

— Дайте посмотреть!

— А меня нет в списке? — поинтересовался Йен с неподдельной тревогой.

Я со смехом отворачивалась от загребущих ручонок, не давая парням изорвать истории.

— Всех отчислят! Тебя, Дэрин, в первую очередь. За то, что взял скальпель не с той стороны.

— Я переволновался! — стал оправдываться парень. — Давайте меня вычеркнем из списка. Сделайте это по дружбе, нейра. Я ведь ваш друг? — парень сделал глаза тиинчика.

А потом один из них заметил: