целями, вроде современных танков. Таковые орудия оказались условно подавлены огнем неприятеля прежде, чем смогли нанести критический урон наступающим танкам, путем ведения кинжального огня прямой наводкой. В случае же нахождения на вооружении означенной дивизии стандартных для британской армии 18-фунтовых полевых пушек на новейшем лафете МК-5, обладающем раздвижными станинами и возможностью горизонтальной наводки по 25 градусов влево и вправо, при грамотном применении они могли бы сыграть роль тяжелых противотанковых пушек. Принимая во внимание схожесть могущества их снарядов с таковыми от 76-мм дивизионных пушек состоящих на вооружении РККА, представляется возможным предположить, что таковые орудия теоретически способны уничтожить легкие и средние танки на удалении до трех километров включительно при ведении огня специализированными бронебойными снарядами. Причина столь высокого возможного показателя действенности огня заключается в слабом, исключительно противопульном, бронировании всех английских танков подобных классов, а также отрыве последних от своих пехотных подразделений и артиллерии».

Ох, как одновременно, и понравился, и не пришелся по душе, руководителю Советского Союза данный вывод. Так-то он полностью подтверждал жизнеспособность теории глубокой операции, что, начиная с 1926 года, разрабатывалась погибшим при крушении самолета Триандафилловым и продолжала совершенствоваться Штабом РККА по сей день. Очень уж выгодно смотрелась возможность быстрого разгрома огромных армий прежних времен путем нанесения молниеносного удара по оперативным и стратегическим тылам противника немногочисленными, но хорошо оснащенными самой современной техникой, мобильными войсками. И прорыв танков через оборонительные позиции пехотных дивизий являлись его неотъемлемой частью. Это, как нельзя лучше, подходило Советскому Союзу, чья экономика пока не была способна одеть, обуть и накормить многомиллионное войско. Хотя, согласно воззрениям того же Триандафилова, и оно обязано было существовать в обязательном порядке для сдерживания схожих сил противника пока громятся его тылы, а также для последующего окружения отрезанных от всякого снабжения передовых частей врага. Плюс, данный подход теоретически позволял избежать многолетнего позиционного противостояния подобного тому, что имел место в Империалистической войне. Вдобавок он наглядно демонстрировал своевременное привнесение в собственные войска самого передового военного опыта. Стрелковые дивизии, что ни говори, до сих пор составляли основу вооруженных сил РККА. И оснащение их новейшим противотанковым вооружением являлось более чем разумным шагом. Пусть даже это плохо согласовывалось с концепцией уничтожения врага на его территории малой кровью. Ведь такая концепция подразумевала под собой только и исключительно наступательные действия. Хотя актуальность данного шага с недавнего времени несколько снизилась. Дипломаты все же сделали свое дело и летом 1932 года смогли добиться подписания договора о ненападении с Польшей, что позволяло надеяться на, как минимум, 3 года сохранения мира хоть на западных границах СССР.

Однако собственные же действия наглядно демонстрировали, что все прочие страны также вскоре могут озаботиться наращиванием противотанковых возможностей своих пехотных дивизий. Не просто так те же англичане проверяли на прочность свою пехоту. Да и японцы самым активным образом наращивали техническое оснащение своих войск. Что, в свою очередь, вело к нивелированию подавляющего эффекта от танкизации советской армии, на который и делалась основная ставка в грядущих противостояниях.

Увы, но многочисленная легкобронированная техника, еще лет пять назад казавшаяся этаким козырем, переставала быть той самой силой, которой прежде отводилась роль главной поддержки стратегической кавалерии в уничтожении тылов вражеских войск. Ситуацию мог бы исправить как раз таки танк с противоснарядным бронированием, способный не только пробиться через оборонительные позиции пехотных частей предполагаемого противника, но и уйти дальше, дабы громить штабы, склады, резервы. Но вся загвоздка заключалась в том, что изначально Т-24 создавался лишь, как танк качественного усиления. То есть по дальности и скорости хода он не превосходил те же общевойсковые Т-26. И даже солидно уступал им в этом показателе. В результате чего отрыв от передовых стрелковых частей на 80 — 100 километров являлся для него попросту невозможным. А когда возникла необходимость значительного увеличения количества несомого данным танком топлива, выяснилось, что для него конструктивно допустим лишь монтаж внешних баков, применимых исключительно для совершения марша своим ходом от места разгрузки до передовой, но никак не для питания машины бензином в бою по причине своей крайней уязвимости. Да и броневая защита серийной машины оказалась не такой уж противоснарядной. Он, конечно, в свое время лично дал отмашку на изготовление Т-24 с той толщиной брони, какую возможно произвести. Как и на иные крупные изменения данного танка. Вот только все вместе взятое приводило к одному простому факту — устройство РККА уже не первый год затачивалось под теорию, для претворения которой в жизнь до сих пор не существовало должных инструментов. Что изрядно расстраивало Сталина.

Также, помимо Т-24, не сыграла ставка на оперативный танк ПТ-1, что только-только начал поступать на вооружение. Мало того, что он не ушел далеко от своих бронетанковых собратьев в плане радиуса действия на одной заправке. Так еще столь безумно сложная, что в производстве, что в эксплуатации, боевая машина с приводом на все восемь опорных колес оказалась вдвое дороже Т-24. Причем броня этого плавающего колесно-гусеничного танка была столь тонкой, что с полукилометра, словно консервная банка, вскрывалась огнем, как крупнокалиберных пулеметов, так и новейших зарубежных противотанковых ружей, уже имеющих вовсе пушечный калибр в 20-мм. Даже Тухачевский с Калиновским, столкнувшись с таким неожиданно неприятным положением дел, были вынуждены серьезно поработать над внесением правок в научные труды погибшего при авиакатастрофе Триандафилова. Правда, если первый настаивал на возврате к его прежней идее постройки десятков тысяч дешевых легких танков, которые не жалко было бы терять хоть тысячами и виделось возможным легко возместить находящимися в резерве такими же машинами, то второй делал ставку на гораздо менее многочисленные и более неуязвимые толстобронные машины. Уже успевший прекрасно понять, что управлять в бою тысячами танков — вообще нереально, Калиновский предлагал ориентироваться на высокое качество, что техники, что обучения красноармейцев и краскомов. Он видел будущее в отработке четкого взаимодействия танкистов с артиллерией, пехотой и кавалерией.

Как знал сам Сталин, они даже несколько поругались на этой почве. Именно поэтому он «благословил» Калиновского на преобразование корпуса в дивизию, чтобы вбить еще более толстый клин между двумя столь высокопоставленными военными, уж точно не относящихся к его команде. Ведь принцип — «Разделяй и властвуй», еще никто не отменял. Теперь же, когда главного танкового теоретика не стало, Тухачевский с каждым днем все больше настаивал на возврате к его идеям, тогда как сам генеральный секретарь уже успел сменить свое мнение на сей счет, разглядев в мотивировке Калиновского более здравое зерно. Тем более что у советской промышленности пока не имелось возможностей обеспечить пожелания начальника вооружений РККА, что бы он там себе ни думал. О каких десятках тысяч