— того, что не придаётся широкой огласке, а остаётся в узких кругах.

— И что же это? — спросил Сэм.

— А вот что, — ответила Миранда. — На каждого из живущих непрерывно изливается особая энергия — Благодать. Кто-то получает её больше, кто-то меньше, но в целом — примерно поровну. Однако на меня изливается столько же Благодати, как на несколько десятков тысяч обычных людей. По словам Клементины, я являюсь локальным центром притяжения Благодати.

— То есть ты обкрадываешь окружающих людей на эту Благодать? — предположил Беккет.

— Нет. Благодать бесконечна. Это не тот ресурс, за который надо сражаться. Благодаря моим генетическим особенностям, я получаю Благодать в огромных количествах. Я просто купаюсь в ней.

— Да что это за Благодать такая? — удивлённо поднял бровь Сэм.

— Божья Благодать, очевидно же, — улыбнулась в ответ Миранда. — Она и есть то самое «поле Бога», про которое нам рассказывал Урквин. То самое, что позволяет туерам парить. В то время его ещё называли «пятым фундаментальным взаимодействием».

— Ну и ну, — мотнул головой Беккет. — Погоди, то есть ты уникальная? Чудо из чудес, так?

— Нет. Я не уникальна. Все ньюмены получают Благодать, ведь у нас одинаковая базовая ДНК, созданная в рамках довоенного проекта Homo Divinus. Разница между ньюменами в том, на что именно каждый из нас используют свою Благодать. А тут мне похвастаться нечем. Только устыдиться.

— В каком это смысле?

— Всё познаётся в сравнении, — вздохнула Миранда. — Смотри, Сэм, я буду приводить в пример только самых известных ньюменов современности. Не то, чтобы я гордячка и ставила себя с ними вровень, просто они на виду, и на их примере легче всего объяснить разницу между их способностями и моей. Так вот, знай, что на Венере, в Земле Иштар, живёт Эрик Лакшмийский, ньюмен и постумный святой ВЦС. Он способен видеть будущее на несколько десятилетий вперёд, причём все варианты развития событий. Он возглавляет Службу Безопасности парящих куполов Венеры, и благодаря своим способностям предотвращает теракты и войны, предсказывает природные катаклизмы и экономические кризисы. Он сделал Венеру самым безопасной и процветающей планетой Солнечной системы. Более того, Венера стала мощным оплотом Церкви.

— Я слышал о нём, — задумчиво кивнул Сэм.

— Тогда ты мог слышать об Аркадии Московском.

— Это святой с Земли?

— Именно, — подтвердила собеседница. — Аркадий способен читать мысли людей на тысячи километров в округе. Он добирается до сокровенных тайн и намерений, даже неосознаваемых самим человеком. Он может исцелить любую душевную боль, просто стерев гнетущие воспоминания прошлого или изменив их так, чтобы они стали безвредными. Благодаря его способности Земля стала самым справедливым и счастливым местом в Солнечной системе. Там нет ни коррупции, ни преступлений. Люди счастливы и спокойны. Вселенская Церковь Спасения избрала Землю своей штаб-квартирой. И наконец есть Марс…

— Клементина Сидонская, правильно? — догадался детектив.

— Именно. Она также постумная святая, но, в отличие от этих двух, она не ньюмен, а обычный человек. Наверное, поэтому её способности гораздо скромнее. Она всего лишь исцеляет любые болезни и оживляет мёртвых. Это позволяет Церкви сохранять на Марсе своё влияние. Люди не ропщут на власть, ведь у них тут есть собственная постумная святая. И ещё на Марсе есть я. Как сказала Клементина после нашего знакомства, я самый эгоистичный ньюмен на её памяти, так как я трачу всю свою Благодать на себя же саму.

— Это как?

— Я технически бессмертна, Сэм, — ответила Миранда. — Меня невозможно уничтожить.

— Ты уверена в этом?

— Раньше я не была уверена, но сейчас — да, — сказала швея. — Когда тебя ранило, мне, на самом деле, досталось тоже. Когда я очнулась, то обнаружила, что моя одежда пробита во многих местах и вся испачкана в крови, но, тем не менее, ран не было, и я чувствовала себя нормально, так что я не придала всему этому значения. Первые подозрения у меня возникли, когда тот бездомный бил меня по голове. Было очень больно, но, в результате, когда позже я пощупала свою голову, на ней не было и царапины. Всё на свои места расставил сегодняшний эксперимент с твоим ножом. Ты же сам видел, как я перерезала себе горло.

— Действительно, твоя рана зажила, — кивнул Беккет. — Ты исцелила себя? Или она зажила сама?

— Ни то, ни другое, — отрицательно помотала головой собеседница. — Моя способность не имеет ничего общего с исцелением или регенерацией тканей. Когда мы познакомились на «Космодамианске», Клементина исследовала мой генетический код и не обнаружила в нём механизмов, отвечающих за целительство, биоэнергетику, регенерацию или чего-нибудь подобное. Я полный ноль в медицине. У моей способности к самовосстановлению совершенно иная физическая природа.

— И какая же?

— Путешествие во времени.

— Но это же невозможно.

— Тем не менее, я путешествую в нём постоянно, но не вся я, а только отдельные мои части.

— Это вообще как? — с недоверием спросил Сэм.

— Когда я получаю рану, моя способность определяет область повреждения и отправляется в прошлое — в то время, когда у меня ещё не было раны. Способность копирует неповреждённый участок и отправляет копию назад в настоящее, чтобы она заменила повреждённые ткани.

— Ничего не понял, — признался Беккет и попросил: — Можешь пояснить на конкретном примере?

— Смотри, если ты отстрелишь мне голову, моя голова отрастёт заново, но я не буду помнить момент выстрела, потому что моя новая голова — это копия моей головы из прошлого, за секунду до того, как произошёл выстрел. Когда по «Космодамианску» был нанесён удар, шрапнель оторвала мне ноги, а тело размозжила о переборку. Когда я пришла в себя, я была снова целой, но вокруг не было воздуха, и я стала задыхаться, но моя способность упрямо восстанавливала мои ткани до того состояния из прошлого, когда в них было достаточно кислорода для жизни. Я не могла думать ясно, потому что клетки моего мозга постоянно восстанавливались до состояния, когда в них ещё был кислород. Всё, что я могла, это летать в невесомости, как зомби, и перетаскивать мёртвых сестёр в шлюз, в ожидании, когда за мощами Клементины прилетит корабль-храм Экзархии. Я очень испугала Альбория и Павлиния своей живучестью, но они нашли в себе смелость взять меня на борт. Там я ещё некоторое время вела себя как