— Вкуснятина, — заявила напарница, соря крошками на одеяло. В тех местах, где её грудь пробили электроды, сорочка напиталась кровью. Мужчина не мог избавиться от мысли, что является соучастником самоубийства.

— Ты вспоминаешь? — спросил Беккет.

— О чём? — удивлённо посмотрела на него Миранда.

— Ну, «Космодамианск». Гибель корабля-госпиталя. Ты же читала об этом вчера. Ты хотела вспомнить.

— Ах да, — заторможено отозвалась помощница.

Её голос был расслабленным и пьяным:

— Вспомнила.

— Что вспомнила?

— Космодамианск.

— Что там случилось?

— Всё уже есть в Сети. Мне даже вспоминать неохота, — Миранда наморщила лицо, собираясь с мыслями: — «Космодамианск», госпиталь наш, он, короче, прятался за Фобосом, чтобы его с Марса не сбили. Нас прикрывал лёгкий ракетный крейсер «Целеустремлённый». Мы были костью в горле у экспедиционного корпуса ООН, потому что к нам свозили всех раненых, которых спасали с орбитальных кораблей. Нам тогда передали, что Крюгер, адмирал Регуляторов, официально заявил, что для него теперь вопрос чести — уничтожить «Космодамианск». Гибель госпиталя была делом решённым. Регуляторы как раз нарастили орбитальную группировку за счёт подкреплений с Земли, так что наши дни были сочтены… Плесни-ка ещё.

Выпив, Миранда продолжила:

— За два дня до уничтожения «Космодамианска» к нам пристыковался «Неугасимый светодиод».

— Кто? — переспросил Сэм.

— «Неугасимый светодиод сияния нематериального», он же «НССН». Корабль-храм Экзархии. Они исповедали и причастили всех на борту, но главной их целью было упокоить во плоти Клементину. Её одну. Видимо они уже решили, что она станет святой. Я помню, как они заталкивали её в сканирующую капсулу. Клементина хотела, чтобы они спасли всех сестёр, но Альборий и Павлиний, похоже, чётко выполняли данный им приказ. Короче, они дали ей под дых и закинули в капсулу. Я не вмешивалась — всё-таки для Клементины это было благом. Упокоение во плоти на дороге не валяется.

— Подожди, — остановил её Сэм. — Ты сказала, что там были протопресвитеры?

— Какие ещё протопресвитеры? — отмахнулась Миранда. — Альборий и Павлиний? Да они тогда ещё были простыми техниками по процедуре упокоения, их даже звали по-другому — Гриша и Миша. В промасленных комбинезонах оба. Грязные, лохматые. Как только они Клементину просканировали всю, «Светодиод» принял на борт столько наших раненых, сколько смог, и улетел, забрав себе для прикрытия «Целеустремлённый»… Налей. За твоё здоровье, Сэм… Так вот, госпиталь наш остался без защиты — стреляй не хочу, в общем. Как я вчера прочла, оказывается, миротворцы послали для нашего уничтожения всего один корабль — канадский ракетный фрегат «Принц Уэльский». Это было форменное издевательство, что нас должны были сбить жалкие канадцы. Они не сделали за всю войну ни одного залпа из своей электрокинетической пушки, и этот их первый залп стал для них последним. От перегрузки загорелась бортовая электропроводка, запылала бытовая химия, которую сгрузили на «Принца» все остальные суда группировки — предполагалось, что канадцы будут летать между кораблями и драить американские клозеты, так что средства очистки им и в руки. Экипаж успел спастись на челноке, но сам фрегат выгорел за полчаса. И всё же, своё черное дело он сделал… Это была противокорабельная шрапнель. Облако вольфрамовых стрелок прошило борта «Космодамианска» как картонку. К тому моменту на корабле оставались пять членов экипажа, сто семнадцать сестёр, дюжина врачей и четыре сотни раненых. Все погибли. Кого-то убила шрапнель, остальных — взрывная декомпрессия. Вот, собственно, и вся история, Беккет.

— Почему забрали крейсер прикрытия? — спросил Сэм.

— Они изначально планировали канонизировать Клементину. Сразу после своей смерти она была признана девой-мученицей и воскрешена уже в статусе постумной святой. Через неделю после гибели госпиталя, останки Клементины и всех остальных были спасены с падавшего на Марс «Космодамианска». Мощи были пластинированы. Ты сам видел их в холле Патриархии.

— Постой, но раз ты была на том корабле, значит, они сняли копию не только с Клементины, но и с тебя? Или они увезли тебя с собой на «Диоде»?

— Нет, — отрицательно мотнула головой швея. — Они специально не брали сестёр. Мы должны были сформировать соцветие мучениц вокруг Клементины.

— Тогда куда ты подевалась с Космодамианска? Твоё тело ведь не было найдено, помнишь?

— Не было, — согласилась Миранда. — Вот ещё я отдам им моё тело. Оно мне самой нужно.

— Перефразирую вопрос — ты была на корабле в момент его гибели?

— Да, была.

— Что ты делала после того, как по кораблю был нанесён удар?

— Ну, я поспала, — ответила напарница. — Потом мне стало скучно, и я начала перетаскивать тела в шлюз. Когда, спустя семь дней, «НССН» вернулся за мощами Клементины, я уже рассортировала всех и снабдила бирками. Клементину я сразу убрала в целлофановый мешок, чтобы она не высохла в вакууме. Она была такая красивая. Я вот не такая красивая, как она. У нас было много красивых сестёр. Мне было их очень жалко, но я ничем не могла им помочь. Всё было бессмысленным.

По щекам Миранды побежали слёзы.

— Ты была в скафандре? — спросил её Беккет.

— Нет. Да и зачем? Вакуум не такой уж страшный, как кажется. Он даже не холодный, ведь там нечему забирать тепло. Вакуум тёплый — будто тебя завернули в термолюксовое одеяло. Приходилось много пить, конечно, чтобы ткани не пересыхали, особенно слизистая, но, в целом, было терпимо.

— Ты что-то путаешь, — поправил её Сэм. — Человек умирает в вакууме через пять минут.

— Ну, тогда, значит, я умерла, — ответила Миранда. — Наверное, так было бы лучше — для меня, для неё, для всех нас. Я вспомнила, Беккет, я абсолютно бесполезная. Сёстры звали меня Саломея Неумеха, потому что я ничего толком не могла. Я даже Клементину не смогла спасти, а сама я жить недостойна.

С этими словами Миранда стала вытаскивать воткнутые в грудь электроды.

— Ты же умрёшь, — попытался остановить её Сэм, не давая швее освободиться от спасавшей ей жизнь аппаратуры.

— Не бойся за меня, Сэм, — прошептала на прощание Миранда. — Я не та, за кого стоит волноваться.

Сказав так, она закрыла глаза и отключилась. Сэм ещё минут десять пытался привести её в чувство, но у него не хватало ни навыков, ни знаний медицины. Сердце не прослушивалось, зеркало, приложенное к губам, не запотевало. Отчаявшись, детектив сидел рядом с бездыханной