Юлька сделала шаг вперед, остановилась перед старухой,вскинула голову.

– Что, Марта Рудольфовна, – с залихватскойнебрежностью спросила она, – мужчину не поделили с подругой тридцать летназад? А сейчас вспомнили о былом и накатили воспоминания, да?

Старуха подняла на нее усталые глаза, показавшиеся Юлькебесцветными.

– Дура ты, – негромко сказала она. –Маленькая дурочка.

Юльку окатило жгучим стыдом – не от слов, а от усталых глазКонецкой, страшных и больных, словно она жила на свете не семьдесят, а стосемьдесят лет, и от самой себя, небрежно бросающей омерзительные, пошлые слова.

– Марта Рудольфовна, простите меня! – сказала онасдавленным голосом и опустилась возле ее ног. – Ради бога, простите…

Та молчала. И вдруг подняла руку, провела по Юлькинойголове, пригладила ей стриженые волосы.

От ее жеста, от этой неожиданной ласки у Юльки в горле изничего образовался ком – жесткий, шершавый, колючий, как сухая трава, он несгладывался и не выдыхался. Она попыталась что-то сделать с этим комом,попыталась «продышать» его, но ком так и сидел в горле, пока не начал вытекатьиз глаз водой. Юля сидела, боясь пошевелиться, изо всех сил сдерживая воду,которая, как назло, все текла и текла – ком оказался большим.

– Ничего, ничего, девочка, – тихо сказала МартаРудольфовна. – Ничего.

Она наконец позволила себе откинуться на спинку стула ирасслабиться. Оказывается, все это время она чувствовала себя напряженной, как…Она поискала удачное сравнение. Нить? Струна? Скорее рыбак, ждущий крупнуюрыбу, заведомо зная, что леска не выдержит и оборвется. Или у него самого нехватит силы в трясущихся руках, чтобы удержать удилище. Как, собственно, ипроизошло.

Снизу шмыгнули носом.

«Наверное, оно и к лучшему… Никудышный из тебя кукловод,умная Марта. Подсунула девчушку Мансурову, решила, что используешь ее, какмарионетку, а марионетка-то вот она – плачет, бестолковая, живыми слезами. Атеперь скажи-ка, дорогая, как на исповеди: безразличны тебе ее слезы? Нет? Вотто-то и оно».

– Под зеркальным шкафчиком в ванной комнате нынчевечером будет бал, – сообщила Марта в пространство. – Плесеньпразднует прирост колонии и чествует виновника демографического взрыва. То есть– тебя. Твоя тряпка появлялась там хоть раз за то время, что ты убираешься?

Шмыганье прекратилось. Потом Юлька заговорила, и голос у неебыл почти веселый:

– Я протру, Марта Рудольфовна, честное слово!

– Сделай милость. Пока микроорганизмы не понесли тебеподношения в благодарность за разведение сырости.

Юлька вскочила, собираясь выйти, и тут на нее что-то нашло.Нож для очистки фруктов лежал рядом, на столике, откуда его забыли убрать,среди сочных, уже начавших портиться желтых груш. От них пахло кисловатойсладостью, и Юльке отчего-то представилось кладбище. Она потянулась к ножу,зажала его в руке, ощутив тяжесть короткой холодной ручки и рельеф узора.

На комнату опустилась темнота, но видела Юлька прекрасно,особенно пробор на голове сидящей старухи и ее белую, как штукатурка, шею. Окнос красным клочком в нижнем углу казалось выходящим не во двор, а в соседнююкомнату, такую же темную, как эта гостиная.

Осторожно, стараясь не задеть столик и не рассердитьКонецкую, она обошла ее и остановилась за спиной Марты Рудольфовны.

– Что? – спросила та, оборачиваясь. – Что тытам делаешь?

И тут щелкнул замок наружной двери. Обе – и Конецкая, и Юля– одновременно посмотрели на темный провал приоткрытой двери. Спустя несколькосекунд из полумрака бесшумно выступила невысокая фигура, повернула выключатель,и яркий свет резанул Юльку по глазам. Она прищурилась.

– Отойди от нее, – приказал бесстрастныйголос. – Положи нож и отойди.

Юлька застыла с ножом в руках.

– Отойди, – повторили ей почти без эмоций. –Отойди в сторону.

Юлька отступила, не сводя глаз с человека, стоявшего внескольких шагах от нее.

Пистолет. Вот как он выглядит. Смешно, но до этого онаникогда не видела пистолета. Только в фильмах. Самое удивительное, что он ивживую смотрелся так же, как в боевиках. «Можно ли сказать о пистолете„вживую“? Наверное, нет. Он же мертвый. То есть неживой. И я тоже…»

Затормозив страшную мысль на полпути, она бросилась начеловека с пистолетом.

К вечеру Сергей Бабкин окончательно извелся. Им никто незвонил – ни ему с Макаром, ни Маше с Костей, и дом погрузился в выжидательнуютишину. Маша, накормив их ужином, снова уселась за компьютер и лишь сердитоглянула на него, когда он попытался ее отвлечь. Костя валялся на диване скнижкой, наслаждаясь бездельем, санкционированным старшими. Илюшин, разрисовавдесяток альбомных листов, собрался уезжать.

Сергей мучительно пытался понять, что же гложет его весьвечер. Откуда-то он знал, что дело вовсе не в угрозе, исходившей от Тогоева. Идаже не в той неопределенности, которая ожидала их в ближайшие несколько дней.Дело было в другом… После нескольких мучительных попыток нащупать правильнуюдорогу, выводившую его к ответу, он, кажется, почти понял, в чем именно.

Во взгляде девчонки, которая назвала Бабкина доброй феей ипровела прохладной рукой по его горлу, было что-то такое, от чего ему в тотвечер стало не по себе. Ощущение было такое, будто на него смотрела недвадцатилетняя девушка, а кто-то другой, куда старше и опытнее ее, а главное –отвратительнее. Как если бы за этими глазами в глубине маленькой темноволосойголовки пряталось маленькое чудовище, управляющее телом Юли Сахаровой, словнопришелец из «Людей в черном». Только пришелец был трогательный, а в том, кто рассматривалБабкина странными глазами, ничего трогательного не было.

– Серега, что с тобой? – Макар стоял в прихожей,уже готовый уходить, и внимательно смотрел на друга.

– Фантазии… – неуверенно сказал Бабкин. –Фобии. Слишком много художественных фильмов смотрел.

– Не стоит. Смотри документальные, они тебе большеподходят.

Сергей ухмыльнулся, но тревога в душе только усилилась.

Интересно, что Сахарова испытала после того, как найденныйею парень отказался убить старуху? В том, что он откажется, Бабкин почти несомневался – прыщавый парень с наглым взглядом был трусом. Должно быть, онапросто взбесилась. Но двадцатилетней девчонке без связей не так просто найтичеловека, готового убить кого-то по ее просьбе.

До чего страшно разозлилась, должно быть, эта маленькаясучка с ненормальными глазами. Он не удивился бы, если б она сама пришла заним, чтобы пристрелить его в отместку за то, что он сорвал ее план. Неисключено, что так она и сделает. Сумасшедшая тварь.

Бабкин вдруг решился.