– Вы правы: по дороге к вам я стал свидетелем любви к вам простых французов. Я наглядно убедился, что вы – объект обожания по всей стране. Именно вашими усилиями Франция вышла из столь непопулярной войны, и вышла с гордо поднятой головой. Даже потерю Эльзаса и северной Лотарингии мало кто оплакивает, разве что жители Меца и некоторых окружающих его деревень. Но и они вряд ли решатся на ваше убийство.

– Тогда я просто не понимаю причины вашего беспокойства.

– Для убийства нужен всего лишь один человек. Шарлотта Корде убила весьма популярного на тот момент Жан-Поля Марата. А Франсуа Равальяк зарезал короля Генриха IV, которого народ безумно любил. Причем в обоих случаях убийцы действовали в одиночку.

– Но оба раза у убийц имелись веские причины. Корде была отъявленной роялисткой, а Равальяк был очень недоволен тем, что Генрих был ранее гугенотом и готовился начать войну против католической Австрии. Хотя ходит и легенда, что это произошло из-за любовных похождений «доброго короля Анри».

– А я полагаю, что причины могли быть более прозаическими. За роялистами стояла Англия, а за Равальяком, вполне возможно, Габсбурги. Хотя, конечно, его пытали перед смертью, и он ни на кого не указал. Как бы то ни было, существуют по крайней мере три группы, недовольные вами. Первая – это сторонники бывшего императора.

Наполеон задумался, а потом пристально посмотрел на меня:

– Мой кузен погиб; поверьте мне, я меньше всего хотел его смерти, и это действительно так. Но теперь у его сторонников больше нет фигуры, способной их объединить.

– Согласен. Но они вполне могут примкнуть к одной из двух оставшихся группировок. А это, во-первых, Англия.

– Да, я недвусмысленно дал понять их послу, что я не стремлюсь к войне с его королевством, но и не собираюсь подчиняться их воле. Но им нужно еще будет найти исполнителей.

– Полагаю, что их они вполне могут найти как среди сторонников вашего кузена, так и среди поляков. Именно руками последних англичане попытались сорвать мир между Россией и Османской империей. Но, кроме того, у вас есть и другие недоброжелатели, которые смогли разжечь Восточную войну и ее финансировали.

Император задумался, затем произнес:

– Вы имеете в виду семейку парижских Ротшильдов, не так ли?

– Именно так.

– И они могут за большие деньги нанять убийц.

– Могут. Но скорее они попросту помогут англичанам, сами при этом оставаясь в тени.

– А вам не кажется, что идеальным моментом для покушения была моя речь на Пляс дю Каррузель несколько дней назад?

– Вы правы. Но тогда у англичан еще была надежда перетянуть вас на свою сторону. Да и Ротшильды тогда еще надеялись, что после восшествия на престол вы продолжите политику Луи-Наполеона.

– Эх, все же быть солдатом намного легче, чем императором. По крайней мере, ты знаешь, где враги, а где друзья. Впрочем, тоже не всегда… Наши союзнички оказались врагами, а те, против кого мы воевали, – надежными друзьями.

Он опять замолчал и посмотрел в окно, на сады, окружавшие Тюильри. Через две-три минуты он вновь взглянул на меня и сказал:

– Так что же, по-вашему, будет, Эжен? Вновь убийца-одиночка?

– Не думаю. Все же и Корде, и Равальяк были фанатиками. Полагаю, что ни англичане, ни поляки не захотят умирать. Именно поэтому они вряд ли попробуют убить вас ножом – для этого нужно будет слишком близко подойти к вам, да и вероятность безнаказанно уйти будет почти нулевой. Скорее всего, орудием убийства послужит револьвер. А стрелять в вас будут с небольшого расстояния – не более двадцати-тридцати метров, чтобы убить вас наверняка, причем по возможности первым же выстрелом. И с того места, откуда убийца – или убийцы – смогут, по их мнению, уйти.

Мой собеседник задумался, затем усмехнулся:

– Именно так – ведь после первого выстрела будет сложнее целиться через пороховой дым.

Чуть помедлив, он продолжил:

– Погибать, конечно, не хочется, но я все-таки боевой генерал, и свинца мне бояться не пристало[102]. Так что будь что будет.

– Мсье император, позвольте мне тогда хотя бы сопровождать вас при ваших перемещениях по городу.

– Хорошо, – со вздохом произнес Наполеон-Жозеф. – Сегодня к пяти часам вечера меня пригласили в Театр-Лирик на премьеру оперы «Робен де Буа»[103]. Не хотите ли составить мне компанию?

12 декабря (30 ноября) 1854 года.

Париж, квартира Ежи Моравецкого.

Игнаций Качковский, «Польша Молодая»

– Ежи, повтори еще раз, что нам предстоит сделать.

– Я буду вновь изображать торговца цветами у входа в Театр-Лирик на бульваре дю Тампль. Вы же будете стоять с букетом с другой стороны от входа в театр.

– И делать вид, что дожидаюсь, когда начнут пускать людей в фойе. Как мы уже не раз и делали. Тем более что уже не раз постоянные зрители видели, как я преподношу цветы Мари Кабель. Которая, кстати, весьма неплохо поет.

– Как только подъедет Наполеончик, сначала стреляете вы, потом, если вы не попали, я.

– Нет, ты стреляешь сразу после того, как услышишь мой выстрел. После чего мы оба делаем еще по два выстрела сквозь дым, а затем уходим: я через пассаж слева от театра, ты справа. У выхода из пассажей на Рю Амело нас будет ждать Лукаш с лошадьми. Далее уходим через Рю Рампон, как мы уже репетировали.

– Понятно… Значит, лошадей бросаем на Рю Терно и проходим через тамошние дворы до пассажа Бесле и далее на квартиру Вечорека. По дороге отделавшись от накладной растительности.

– Именно так.

– А вы не боитесь, что нас все же смогут узнать? Ведь вы уже несколько раз были в театре. А я уже неделю продаю у входа цветы.

– С бородой и бакенбардами? Не смеши. Но даже если узнают, никому не известно, кто мы такие на самом деле, тем более что нас уже ночью не будет в городе.

– Понятно.

Конечно, Ежи не может знать, что ни он, ни Лукаш Вечорек эту ночь уже не увидят – из квартиры на Рю дез Амандье я уйду один. Жалко, конечно, ребят, но они отдадут свои жизни за вольную Польшу, так что у меня нет никаких угрызений совести. Конечно, придется работать ножом – выстрелы народ может услышать, – но я пошлю Вечорека за водой, прирежу Ежи, а затем займусь хозяином квартиры. Не впервой…

Я тщательно перезарядил оба револьвера Лефоше. Конечно, я предпочитаю винтовку, но стрелять пришлось бы из окна какой-нибудь квартиры, и вероятность промаха имелась, а мне нужно было действовать наверняка. Именно поэтому я решил воспользоваться этими игрушками, тем более что новейшая модель, которую каким-то чудом удалось купить Лукашу, отличалась удивительной для револьвера точностью и надежностью.