твоему отцу-изменнику мешала мне увидеть ее чистое сердце…

– Я не думал, что вы можете так ненавидеть…

– Страдания сделали мое сердце жестоким и холодным, сынок. Но ради тебя я постараюсь измениться и забыть прошлое. Я помогу вам с Софико быть вместе.

Амир поднял голову и увидел в глазах матери нежность и любовь.

– Я так счастлив, матушка, что вы приняли мудрое решение. Надеюсь, что вы не измените его.

– Нет, назад пути нет. Я решила принять Софико в своем сердце, и так и будет. И в доказательство этого я поеду с тобой в Россию. И буду просить ее отца отдать эту девушку тебе в жены… а мое имя что-то еще значит, я думаю…

Глава VI. Петербург

Окрестности Санкт-Петербурга,

1816 год, 18 января

Верико с интересом смотрела в чуть оттаявшее окно кареты, не обращая внимания на свою горничную, которая что-то говорила, сидя напротив. Укутав руки в шерстяную муфточку, княгиня старалась не пропустить ни одной детали открывавшегося ее взору зимнего пейзажа. Этот край был так непохож на ее далекую родину. Хотя снег тоже был не редкостью в Грузии в холодный период времени, но обычно он покрывал вершины горных массивов. Здесь же белый покров лежал ровными бескрайними полями и на равнинах, и на возвышенностях и укрывал деревья, которые казались расписанными сияющими красками.

Эта далекая страна, в которую она попала так неожиданно, вызывала в ее душе не только интерес, но и трепетное интимное чувство. Ведь именно здесь жил мужчина, которому еще в юные годы она отдала свое сердце. Именно в этот суровый притягательный край когда-то давно мечтала попасть Верико вместе с Петром. И двадцать восемь лет назад она почти уже представляла, как они будут жить вместе здесь, в России, растить детей и страстно любить друг друга. Но тогда ничего не сложилось. И теперь Верико, созерцая невысокие избы, что мелькали за окнами кареты в одной из многочисленных деревень, думала о том, что ее мечта каким-то образом исполнилась. И она попала в Россию, пусть не с возлюбленным, но теперь со своим сыном. До столицы оставалось менее версты, и уже виднелись пограничные столбы.

В конце ноября, едва вернувшись и узнав об отъезде Софико, Амир уже на следующее утрособрался в дорогу. Верико, как и обещала, поехала с ним, как и десять джигитов из свиты Асатиани. В этот же день Амир послал гонца в Тифлис с письмом к генералу Ртищеву с просьбой предоставить разрешение на выезд из Грузии. Сам же Амир вместе с княгиней остались ждать возвращения посланца в придорожном ауле. Гонец прибыл только через несколько дней, вручив нужную бумагу. И Асатиани, уже жаждущий и трепещущий, планировал через пару недель достичь Петербурга. Их выпустили из Грузии, но на территории России ждало очередное препятствие. Асатиани были подданными Грузии, и для въезда на территорию Российской империи им требовалась еще одна бумага, которую могли выдать в ближайшем крупном уездном городе. Амир и Верико с сопровождающими их джигитами и горничной княгини остановились в приграничном захудалом постоялом дворе и почти месяц ожидали положительного ответа. Только в начале января гонец привез им долгожданную бумагу – разрешение на въезд. И вот теперь их путешествие подходило к концу, и всего менее часа пути отделяло их от столицы России.

Карета резко затормозила и остановилась. Горничная княгини ахнула от испуга и тут же замолкла. Верико, едва не слетевшая с сиденья, удивленно посмотрела в окно, но ничего не увидела. Лишь до ее слуха донесся топот лошадиных копыт и приглушенные голоса мужчин. Через минуту, не выдержав неизвестности, княгиня распахнула дверцу кареты и выглянула наружу.

– Что случилось, мой мальчик? – спросила по-грузински Верико, посмотрев на Амира, который гарцевал на лошади около кареты.

– Матушка, все в порядке. У господина Немирова сломалась ось в коляске. Он просит подвезти его до города, – ответил Амир и чуть отодвинул своего жеребца, пропуская к карете высокого молодого человека лет двадцати пяти.

Верико невольно перевела взор на мужчину в военной форме и застыла. Смертельная бледность покрыла ее щеки, а ее глаза неистово впились взором в лицо светловолосого молодого человека с голубыми глазами, который приблизился к ней на минимальное расстояние. Офицер улыбнулся ей и громко поздоровался по-русски. Но в следующий момент княгиня Асатиани ощутила приступ дурноты и обессилено откинулась на спинку кареты, упав в обморок.

Когда пришла в себя, она увидела над собой склоненные озабоченные лица сына и горничной. Увидев, что Верико очнулась, Амир обеспокоенно спросил:

– Что с вами, матушка. Вам нехорошо?

– Где он? – глухо пролепетала княгиня, переводя взор за широкие плечи сына и стараясь сесть на сиденье.

Амир помог ей и чуть отстранился. Горничная ее заняла прежнее место напротив.

– Кто? – спросил Асатиани.

– Этот молодой человек, – выдохнула еле слышно княгиня.

– Я здесь, сударыня, – тут же услышала она молодой голос.

Верико вновь уставилась на эффектного военного, стоящего у подножки кареты всего в двух шагах от нее.

– Как ваше имя, сударь? – невольно спросила она.

– Александр Дмитриевич Немиров, сударыня.

– Бывали ли вы когда-нибудь на Кавказе? – не выдержала Верико.

– Нет, сударыня.

Верико облегченно выдохнула, но все же не могла оторвать взора от молодого человека и невольно сказала:

– И слава богу, а то я подумала, мне мерещится…

– Это я так напугал вас? – удивился Немиров.

– К сожалению, да, – кивнула Верико печально. – Вы очень похожи на одного офицера, который некогда служил на Кавказе и которого я очень хорошо знала когда-то.

– Матушка, вы намекаете… – Амир не успел выговорить фразу, словно прочитав мысли матери, и так же внимательно посмотрел на молодого человека.

Но Александр уже выпалил:

– Из нашей семьи только моему дядюшке, полковнику Литвинову, довелось служить на Кавказе еще в молодости.

– Полковнику Литвинову? – вымолвила княгиня и вновь ощутила, что ей становится дурно. – А вашего дядю, случайно, зовут не Петр?

– Да. Его имя – Петр Николаевич Литвинов. Он полковник в отставке. Именно к нему я так спешил на именины и велел извозчику гнать. Оттого мы и попали в рытвину на дороге и сломали