без тебя, Мария. Жди меня!..» – «Не смей, капитан Челик! Не тебе решать. Легче всего засадить себе пулю в голову. Но с чего ты думаешь, что так встретишься со мной? Там, в Амисе, люди, которые будут биться сегодня за правду. И ты их бросишь? Видишь, ты поднес револьвер, но пальцы не слушаются. Это знак того, что ты не завершил земные дела. А здесь нет ничего интересного. Я тебя очень люблю…»

Капитан выдернул себя из оцепенения.

Как в его ладони оказался зеленый камешек?

Он похоронил отца и дочь в одной могиле. Насыпал холм и водрузил крест. Вошел в дом, где постель еще хранила ее тепло и ее запах. Долго сидел, вжимая лицо в простыни. Давя ими рвущийся из груди вопль.

Он вернется сюда. Обязательно вернется. И будет жить остаток своих дней отшельником в этой рыбацкой хижине. Но после того, как найдет тех, кто это сделал!

С приближением сумерек в городе по приказу Шахина зажгли все имеющиеся в наличии фонари. Масла не жалели. Такого освещения Амис не видел с тех пор, как город навестил султан Мехмед V. Повсюду сновали возбужденные люди, передвигались воинские подразделения и отряды местной жандармерии. Не умолкали торговцы. Глухо стучало серебро дорогих подносов, чайников, замысловатых блюд. Человеческие голоса тонули подчас в топоте тысяч шагов. Визгливо кричали нагруженные ослы. Город находился в небывалом движении. К «Водопаду девственниц» потянулись поезда дорогих гостей. Близилось время начала пира.

Рыбацкие лодки на Ирисе и Халисе тоже пришли в движение. Бесшумно гребя веслами, под покровом темноты направились к городскому берегу.

Отряд, которым командовал сам Василеос, вошел в город и приготовился ударить в условно слабое место противника. Турки должны подумать, что партизаны клюнули на их крючок. Переодетых турок в западной части вычислить было не сложно, и партизаны вырезали их ножами без единого выстрела. Теперь замереть, собирая все силы в кулак. И ударить по специальному знаку одновременно.

У входа «Водопада девственниц» сержант Бурхан Кучук проверял каждого гостя. Если не знал в лицо, спрашивал документы и внимательным образом задерживался на каждой строчке. Кого знал, производил досмотр на предмет оружия и запускал внутрь. Сам ресторан вмещал около трехсот гостей и был самым крупным заведением Амиса. Когда носилки санджак-бея выплыли из темноты, освещенные тридцатью факелами, у входа в ресторан еще неуверенно толпились старосты. Их оставалось не более десятка. Сержант недовольно раздул усы – он рассчитывал запустить греков до появления губернатора Самсуна.

– А ну, посторонись, бездельники! – зарычал он.

Старосты учтиво разошлись по сторонам. Носилки поравнялись с сержантом и замерли на весу. Кучуку что-то говорили из носилок, он в ответ мелко тряс головой, то и дело проводя рукой по мокрым усам.

– Вы помните, этот сержант знает меня как Бекманна, но вас, черт подери, знает Шахин как того же человека. – Бекманн шептал в самое ухо Панайотиса.

– Да, – кивнул доктор и вопросительно посмотрел на майора.

Они стояли за стволом вековой липы в пятидесяти шагах от ресторана. Рядом истуканами застыли Панделис и Иван.

– Нужно его отвлечь. Далма уже там, пир вот-вот начнется. Шахин наверняка ждет вас. Ему надо обозначить всем гостям присутствие иностранного офицера. Совсем не идти нельзя. Вот что. Я сейчас пойду туда, разговорю его. В это время Панделис выстрелит в воздух. Я постараюсь вместе с ним пойти на шум выстрела, а вы в это время спешите к ресторану. И постарайтесь проскочить по документам.

– Понял.

– Ну тогда… – Бекманн вышел из-за липы бодрой походкой и, широко улыбаясь, направился к сержанту.

Тот тоже увидел майора и поприветствовал издали. Несколько секунд – и вот уже Бекманн по-свойски протягивает руку для рукопожатия. Для турка протянутая рука иностранца означала, что к нему проявлено невероятное уважение. Сержант довольно огляделся по сторонам – видят ли подчиненные, каков его статус? Он потряс руку майора, часто и мелко кланяясь.

– А где ваши пехотинцы, господин майор? – Сержант освободил руку и вытер вспотевшие усы.

– Я слышал, что нужно прийти без охраны и без оружия. А вы разве видели меня в сопровождении солдат?

– Нет. Но знаю, что офицеру вашего чина положено иметь двух охранников. Ну и ладно. Проходите. Пора начинать.

Сухой, колючий звук выстрела заставил сержанта вздрогнуть.

– Шайтан бы их всех!

– Давайте посмотрим! – Бекманн рванулся на звук. – Эх, жаль оружие оставил.

– Стойте. Куда вы, господин майор? Без вас управятся. У меня есть для этого люди. – Но, видя, что немец не обращает никакого внимания на его крики, сержант сам побежал следом. Оставлять майора под присмотром нерадивых жандармов равносильно, что совсем бросить одного.

В тот момент, когда Кучук бросил свой пост и побежал за Бекманном, из темноты вынырнул доктор Панайотис. Пружинящей походкой приблизился к дверям и резко сунул под нос подменившему Кучука жандарму документ, удостоверяющий личность. Жандарм кивнул, толком не глядя в бумагу, поскольку начинающийся переполох был для него куда важнее. Панайотис проскочил внутрь и через пару секунд уже оставлял свою шинель в гардеробе.

– А вот и вы, господин майор! – Шахин жестом указал место за длинным столом, который тянулся полукругом вдоль стен заведения. – Тогда начнем.

Панайотис огляделся: нет ли еще иностранцев? Именно их следовало держаться подальше. Пара офицеров с новыми подругами из числа местных женщин, не поймешь, турчанок или гречанок, и пятеро в штатском. Шахин усадил его на почетное место, по левую руку от себя через трех человек. А рядом с Шахином слева высился тучной горой санджак-бей, справа с татуировкой на лысом черепе отсвечивал албанец Далма. Из-за спины подполковника выглядывало лицо Аеллы.

Заиграла музыка. Внутрь полукруга впорхнула стайка полуголых танцовщиц. Полтора десятка девиц закружились в плавном танце с отчетливым эротическим подтекстом. Далма прищелкнул языком и восхищенно закивал головой в такт музыке. Глаза санджак-бея настолько заплыли жиром, что непонятно было, куда он смотрел. И смотрел ли вообще. Толстые его щеки то увеличивались, то опадали, словно губернатор Самсуна спал. За его спиной, сложив ноги в калач, сидел садовник Мустафа, внимательно следивший за самочувствием своего господина.

Гости хлопали на сильную долю, поддерживая танцовщиц. Иностранцы и греки пили вино, турки прикладывались к кальяну.

Шахин щелкнул крышкой карманных часов. Почему Анфопулос не атакует? Неужели приманка не сработала? Если так, то события пойдут по другому сценарию. Что ж, Василь-ага вполне мог и не пойти на штурм. Он очень осторожен.

Спустя пять минут танца, из клубов дыма, словно нежная лилия, показалась белая танцовщица. Шахин посмотрел на работорговца Мехмета. Тот кивнул в ответ: дескать, эта русская знает, что ее брата убил человек