с татуировкой на голове. Она закружилась перед Далмой: маленькая грудь, точеные ягодицы. На сахарном бедре изящный нож с тонким серебристым лезвием. Албанец нетерпеливо подался вперед. Из клубов, семеня, склонившись в низком поклоне, вышли еще две девушки, неся перед собой кольчугу. Далма не удержался и привстал с места. Шахин хлопнул в ладоши. И музыка стихла. Воцарилась тишина.

– Я хочу разрешить наши разногласия, возникшие во время последних событий с многоуважаемым и храбрым воином Гюрханом Далмой. В знак нашей дружбы и взаимной симпатии разреши, о храбрый из храбрейших, преподнести тебе этот дар! Старинная кольчуга работы самого уважаемого мастера Амиса не знает себе равных. Она пробита в области груди, что говорит о ее боевом прошлом. Но никогда она не доставалась врагу, а лишь передавалась по наследству: от одного почетного воина к другому. А эта девушка пусть украсит твой вечер, ухаживая за тобой на нашем пиру.

Далма вскочил, легко перепрыгнул стол и оказался внутри полукруга. Глаза его выражали звериный восторг. Он набросил на себя кольчугу, девушки помогли застегнуть боковые ремни. Шахин снова ударил в ладоши, призывая музыкантов играть. Вокруг албанца и белой девушки закружились танцовщицы. Далма тоже начал двигаться под музыку, пожирая глазами белую девушку. Через пару минут схватил ее на руки и в два прыжка опять оказался на своем месте. Гости за столом подвинулись, освобождая место для его новой подруги.

– Но это не все. Сегодня я пригласил сюда старост Самсуна. – Шахин вновь поднялся со своего места. – Все, чего я хочу – это жить в мире и согласии. И прошу, чтобы вы меня сейчас правильно истолковали. Турция вступила в войну. По законам военного времени частные сбережения должны служить интересам империи. Вы это знаете. Но я не хотел бы нарушать хрупкое равновесие между властью и вами, уважаемые старосты. – Шахин потянулся за часами. Посмотрел. Значит, атаки не будет. – Поэтому предлагаю вам сдать хранящееся у вас золото в банки. В обмен вы получите облигации и после завершения войны сможете получить его обратно. Иными словами, правительство берет у вас в долг, но обещает вернуть с процентами. – подполковник посмотрел на санджак-бея. Тот утвердительно кивнул. Садовник из-за его спины качнул несколько раз опахалом. – Сегодня. Прямо здесь мы заключим договор. Вам нужно только подписать необходимые бумаги, которые уже подготовили мои нотариусы.

– А что с теми средствами, которые уже находятся в банках? – спросил один из старост.

– Пока не закончится война, банки переходят под руку правительства. Но никаких причин для беспокойства нет. Я повторяю, в обмен вам выдадут облигации. А пока правительство будет распоряжаться по своему усмотрению вашими средствами, которые, безусловно, послужат нашей скорейшей победе и процветанию государства.

Даже не очень разбирающийся в подобных вопросах Далма восхищенно поднял глаза на подполковника.

– Значит, задержек с выплатой воинам не будет? – спросил он, опустив ладонь на бедро своей соседки.

– Да, преславный Гюрхан. Я думаю, старосты не откажут нам в помощи. – Подполковник повернулся и посмотрел в окно, за которым в темноте выстраивались в цепочку жандармы. А за цепочкой сновали люди, много людей, в основном женщины, привлеченные небывалым событием. Нет, Анфопулос не рискнет атаковать – слишком много мирных жителей. Значит, ловушка сработает не сегодня. Он перевел дух и посмотрел на старост.

Те сидели каменными изваяниями на своих местах, прекрасно понимая, что все нажитое у них сейчас просто забирают. И вряд ли вернут. Но если отказать этому выродку, то с их селами и с ними случится то же, что случилось с селом Зенона. Они отвечали не только за свои жизни, но и за жизни своих селян. Нужно принимать решение.

Один из греков поднялся. Старик. Редкие седые волосы торчали пухом в разные стороны.

– Разве у нас есть выбор, Карадюмак-ага? Все мы знаем, как болит душа, но не знаем в каком месте нашей плоти она находится. Если бы я мог, то вырезал бы кусок мяса из своей плоти. Но мне мешает мое незнание. Я завидую тебе! Потому что болеть в тебе нечему. Ты ловко все придумал. Мы сейчас хуже зайцев на бревне во время половодья. Ты забираешь у нас все в обмен на жизни. И не оставляешь никакого выбора. Тогда отпусти нас, мы пойдем собирать золото для тебя.

– Нет, уважаемый Искандер. В любое другое время я, возможно, так бы и поступил, но не сейчас, когда Самсун захватили партизаны. Поэтому, в целях вашей же безопасности, вы останетесь здесь, а с вашими письмами пойдут воины Гюрхана Далмы.

– А я еще… – Далма жадно притянул к себе танцовщицу.

– Нет. Что вы, Гюрхан-ага, вас лично мы не будем беспокоить. Отряд башибузуков может вполне возглавить любой из моих мелайзимов. А вы отдыхайте. – Шахин сально подмигнул наемнику.

– Но как же башибузуки пойдут в села, если кругом партизаны? – Искандер прищурившись посмотрел на подполковника.

Шахин тяжело сглотнул. Анфопулос никак не шел в ловушку. Но что-то отвечать старосте было нужно.

– Мы надеемся, что Анфопулос и его штаб пойдут на переговоры.

– Ты не очень убедителен, Карадюмак. – Искандер опустился на свое место. – Но, так или иначе, наша смерть все равно будет смотреться глупой и никому не нужной. Поэтому мы подпишем твои бумаги.

– Тогда продолжим пир. А вас, – обратился он к старостам, – будут по одному приглашать в специальную комнату для устранения формальностей.

– Вот ты и проговорился, – бросил Искандер, – значит, даже если бы мы ничего не подписали, то это сделал бы кто-то за нас.

– Такова суровая правда жизни, Искандер-ага! – язвительно бросил Шахин. Он не ожидал, что старосты так легко согласятся. К чему бы это? Да просто все: они испугались, что на них обрушится участь Зенона. Как все же хорошо бывает, если первые шаги делаешь правильно. Он хлопнул в ладоши, и музыканты заиграли.

Гюрхан Далма подхватил на руки танцовщицу и пошел по залу, раздвигая гостей, к темнеющему коридору. Ему не терпелось поделиться своей страстью.

Санджак-бей показал рукой, что устал и хочет удалиться. Смуглый Мустафа мгновенно поднялся на ноги, подставляя для господина локоть.

– Вы покидаете нас в самый разгар празднества! – обратился Шахин к губернатору.

– Да. Я очень быстро устаю в последнее время, – тихо, пришепетывая, ответил санджак-бей. – Ты молодец, Шахин. Ловко провернул. Зайди ко мне завтра. Обсудим, как поступить с нашей прибылью.

– Господа! Разрешите тост, господа! – Панайотис вскочил со своего места.

Шахин и Озтюрк перевели удивленные взгляды на майора.

– Чего хочет этот прыщ земляной? – недовольно прошептал Озтюрк.

– Придется выслушать, Озтюрк-ага. Он иностранец. – Шахин скривил лицо в подобие улыбки. – Говорите, милейший!