что депеша эта важная и он исполняет приказ, который обсуждению не подлежит. Его Величество прочитал послание и заметил, что вопрос этот может подождать до утра. Ламарш дерзко заявил, что дело разбирательства не требует, поскольку он лично слышал оскорбительные речи Пхья Висета и того должно сместить с поста без всяких церемоний. На что Его Величество велел наглому иностранцу покинуть дворец.

Ламарш сразу отправился к консулу и доложил, что король не только нанес возмутительное оскорбление посланцу, но еще и неуважительно высказался о консуле Его Императорского Величества и даже о самом императоре. Тогда взбешенный чиновник адресовал королю еще одно письмо, в котором обвинил Его Величество в политическом преступлении за то, что тот выставил из дворца Ламарша и грубо попрал дружеские отношения между Сиамом и Францией, а также уведомил, что он покидает Бангкок, едет в Париж и через полтора месяца изложит свою жалобу императору, но прежде посетит Сайгон и предупредит французского адмирала, чтобы тот готов был по первому сигналу направить свои корабли в Бангкок.

Его Величество знал, что невоспитанности и безрассудству следует противопоставить мудрость и достоинство. Он послал к месье Обарэ своего кузена, принца Мом Рачодая, занимавшего пост верховного судьи Королевского суда «права справедливости», дабы тот развеял заблуждения консула и объяснил ему, как все было. Но «разъяренный франк» схватил представительного вельможу за волосы, выставил его за дверь и швырнул ему вдогонку его бетельницу – поступок импульсивный, чудовищный, отвратительный в своей подлой изощренности и умышленно жестокий. Схватить сиамца за волосы – это все равно что плюнуть в лицо европейцу; а бетельница – ни много ни мало подарок короля – являлась одним из главных знаков отличия судейской должности принца.

В другой раз этот самый Обарэ, находясь в королевском кортеже, воспользовался случаем и спровоцировал Его Величество на несвоевременное обсуждение политических вопросов, во время которого в весьма несдержанных выражениях пожаловался на первого министра – кралахома. Разнузданность и невоспитанность представителя самой учтивой из наций, естественно, вызывали негодование и отвращение у приближенных ко двору респектабельных граждан, как сиамцев, так и иностранцев. Назревал серьезный скандал. Но король одним своим обращением на английском языке привел в чувство вспыльчивого чиновника и поставил его на место.

ДОСТОПОЧТЕННОМУ МЕСЬЕ ОБАРЭ,

консулу Его Императорского Величества

СЭР: Словесные оскорбления или брань без всякой на то причины со стороны человека менее благородного или самого низкого сословия расценивается как проявление глупости и неблагоразумия.

Человек, стоящий на земле или на полу, НЕ СПОСОБЕН, плюнув вверх, причинить вред небесным телам, светилам или высоко висящей лампе – он лишь забрызгает слюной собственное лицо.

Сиамцы, понимающие, что они находятся гораздо ниже небес, не пытаются доплюнуть до небесных светил.

Человека, беспомощного в глазах окружающих по причине того, что у него нет рук или ног, дабы выступить против кого-то или причинить ему зло, или потому что он глух или слеп и т. д. и т. п., мы не рассматриваем как врага, даже если он безумствует понапрасну, ибо это с легкостью можно принять за возбуждение или беспокойство больного.

Людям, одержимым сильными желаниями или бесконтрольным гневом, порой нельзя верить, пока их слова не подтвердят свидетели или им не найдутся доказательства, если они делают порочащие заявления против кого-то. В этом случае сомнения или расспросы более чем уместны со стороны людей, занимающих высокое положение.

Подпись отсутствует

И никогда еще простота в сочетании с проницательностью, неосознанный юмор и пафос, прямота и ирония, политический и экономический расчет вкупе с горечью не перекликались столь причудливым образом так, как в следующем удивительном и полном намеков послании, которое Его Величество написал, отпечатал и распространил, давая отповедь прожектерам, сплетникам и авантюристам.

ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ

Среди иностранцев, прибывающих в Сиам (это главным образом европейцы, китайцы и т. д.), распространялись и распространяются измышления по трем вопросам:

1. Что Сиам находится под властью абсолютной монархии и ни одно распоряжение Верховного короля не может быть оспорено или не выполнено кем-либо из его подданных.

2. Что казна монарха Сиама полна денег, золота и серебра и что Верховный король баснословно богат.

3. Что нынешний правящий монарх Сиама – человек неглубокого ума и поклонник всевозможных диковинок, что он бесконечно восхищается европейскими манерами, обычаями, науками, искусством, литературой и т. д. Что он падок на лесть и тщеславен. Все это открывает широкие возможности для того, чтобы вытянуть большие суммы денег из королевской казны Сиама и т. д.

Многие иностранцы, веря этим слухам, пытались самыми разными способами выпросить деньги у короля, соблазняя его ценными диковинками и посулами приобретения больших выгод, льстили ему, напрашиваясь на благодарность, пускались на всякие обманы. Почти каждый раз, когда пароход прибывает в Сиам, разные иностранцы, которые лишь краем уха слышали о короле и совершенно незнакомые ему самому, смело направляют Его Величеству разные обращения, из чего он заключает, что главная цель всех этих писем – выхлопотать у него денег, причем зачастую не имея на то оснований. И этому есть наглядные доказательства: адресованные ему письма иностранцев, прибывающих в Сиам с каждым сиамским или иностранным пароходом. Каждый раз он получает не меньше 10–12 писем, а бывает и сорок, в которых ему досаждают всякими разными просьбами. Посему он пришел к выводу, что иностранцы, должно быть, считают его сумасшедшим королем дикой страны!

И теперь король со всей ответственностью заявляет, что он больше не может быть таким сумасшедшим, поскольку знает отношение к нему иностранцев, наблюдает это воочию. К тому же он достиг преклонных лет [154] и оплакивает утрату близких ему людей: он похоронил двух королев, младшего брата – Второго короля, своего второго сына и любимую дочь. Более того, он живет в страхе за здоровье старшего сына. Король несчастен и просит своих друзей по переписке и других, кто не отказывает себе в удовольствии обращаться к нему с вышеупомянутой целью, писать ему только по важным делам и не докучать своей назойливостью, словно он сумасшедший! Кстати, слухи, о которых выше шла речь, во многом преувеличены, а некоторые и вовсе ложны. Не стоит столь безоговорочно верить досужей молве.

Королевская резиденция (Большой дворец),

Бангкок

2 июля 1867 г.

А теперь обратите внимание, с какой изящной непринужденностью этот проницательный разборчивый правитель взывал к чувствам тех, кто, зная его убеждения и принимая его таким, какой он есть, пусть и со своеобразными манерами, способны были по достоинству оценить его дружелюбное отношение к католицизму, просветительскую деятельность и умение выпутываться из сложных ситуаций, спровоцированных конфликтом интересов. Этим людям в христианский Новый, 1867 год