подобии поклона. Голос его слегка охрип после вчерашних происшествий, но сквозь явную боль слышу, как невероятно тягуч и переливист тембр. Я невольно затаиваю дыхание.

– Вы как? Лучше? – рассеянно спрашиваю, а от волнения даже пошевелиться боюсь. Мужчина сидит на коленях и со странным подобием улыбки поглядывает на меня из-под черных прядей блестящих волос. Машинально отмечаю, что он практически мой ровесник.

– Благодарю, миледи, за оказанную помощь, – учтиво отвечает незнакомец. Я в замешательстве смотрю на него и тут замечаю, что гость успел переодеться в свою одежду. А я же, глупая, заснула и не вытащила ее из машинки!

– Давайте я покормлю вас, – неловко предлагаю я, с подозрением изучая темно-сапфировую рубашку. Он вскидывает голову и тут же соскакивает с дивана, всматриваясь в меня.

– Не могу позволить миледи накрывать на стол, – сообщают мне, а я застываю, пораженная цветом его глаз. Синие, как два чистейших сапфира, глубокие, как величайшие океаны, и зачаровывающие одним взглядом. Никогда в своей жизни не видела такого яркого и глубокого цвета.

Я так долго всматриваюсь в его глаза, что лишь через несколько минут напряженного молчания замечаю, что ожогов практически не осталось. Молнией подскакиваю к нему и бесцеремонно хватаю за руку. Меня одаривают недоуменным взглядом, но я не обращаю внимания, всматриваясь в тонкие линии на ладонях. Кожа еще сохраняет красноватый оттенок, но в целом выглядит вполне здоровой. Не церемонясь, расстегиваю пуговицы на рубашке и профессиональным взглядом оцениваю состояние остальных повреждений. Та же картина: кровоподтеки приобрели желтовато-зеленоватый цвет, хотя еще вчера были вишнево-синие. Я проспала неделю?

– Как? – пораженно выдыхаю, поднимая взгляд. Он смотрит ошеломленно и, кажется, совсем не понимает мотивов моего внезапного порыва. Становится до крайности неудобно. – Простите, – устыдившись, я отползаю на другой край дивана и смущенно опускаю голову.

– Я предстал перед миледи в неподобающем виде, – тихо отвечает он, справившись с голосом, но я все равно слышу нотки непонимания. – Прошу, позвольте принести глубочайшие извинения. И пожалуйста, обращайтесь ко мне на «ты», я не достоин ваших почестей.

Только оправилась от одного потрясения, как меня кидают в следующее: не могу сдержать искреннего замешательства, слыша подобные слова. Странный какой, говорит, как в Средневековье. И ведет себя манерно.

– Тогда я попрошу того же. – Неловко поднимаюсь с дивана. – Меня, кстати, Анна зовут.

– Обращайтесь ко мне Эйден, миледи, – представляется он, склоняя голову уже в настоящем поклоне. – Позволите воспользоваться вашей кухней?

Я хмурюсь. Почему так обращается ко мне? Позволяю себе рассмотреть его, пока гость замер: немного длинные для мужчины смоляные волосы обрамляют овальное лицо с миндалевидными глазами, брови сведены, мужественно выступающие скулы явно напряжены. Мне становится не по себе, но мужчина поднимает голову, и его хмурое лицо светлеет, озаряясь улыбкой. Снова застываю, на этот раз завороженная добродушным проявлением радости.

– Да, конечно, – киваю, даже не сообразив, на что именно. Он пролетает мимо меня, и через миг слышу звон посуды и мерное урчание микроволновки. На что я сейчас согласилась?

Взгляд бесцельно блуждает по дивану, и я принимаю решение собрать его. Больше всего интересует, почему за одну ночь гость восстановился, будто прошло несколько дней. Он выглядит бодрым и полным сил, будто вчера поцарапался, а я помазала зеленкой. Однако моя ноющая спина отчетливо помнит, как я еле дотащила его до дома. Но как тогда…

И тут я натыкаюсь на еще одну странность: плащ. Темно-синего цвета, спереди отделан яркой полосой под цвет глаз владельца и расшит серебряной нитью. Пуговицы отливают перламутром, струясь ниткой от воротничка. Минуту, а разве вчера это были не ободранные лохмотья? Складываю диван и несусь к подозрительному незнакомцу, исполненная желанием докопаться до истины.

Уже готовая устроить подробный допрос, влетаю на кухню и останавливаюсь, не веря своим глазам. Прошло минут пять, от силы десять, а стол уже накрыт на одну персону, причем королевскую. За неимением полного набора столовых приборов сервирован он был не в полной мере, но и так Эйден смог превратить тихий завтрак в торжественный прием.

– Почему на одного? – только и выдавливаю из себя. Гость улыбается, снова склоняя голову.

– Разве я могу позволить себе сесть за один стол с миледи? – отвечает он. – Окажите честь поухаживать за вами?

Я раскрываю рот, но подобрать слова не в состоянии. Закономерные возражения и появившиеся вопросы застревают в горле, и я несколько раз кашляю, справляясь с голосом.

– Если сядешь со мной, – охрипшим голосом отвечаю я. Он изумленно приподнимает бровь, моргнув. Похоже, я ввела его в замешательство своим предложением.

Через несколько мучительных секунд молчания Эйден все же отмирает:

– Если миледи настаивает.

Услужливо отодвигает для меня стул, я сажусь и наблюдаю, как вихрь в виде моего гостя сервирует второй комплект приборов, а затем ставит две тарелки с безупречно приготовленной яичницей, украшенной овощами и веточками зелени. Пока тупо разглядываю вкусную композицию, он успевает разлить чай и присаживается рядом. Мой взгляд снова цепляется за его лицо, а Эйден выжидающе смотрит на меня с явным предвкушением.

– Приятного аппетита? – неуверенно говорю я, а он продолжает чего-то ждать от меня. – Что-то еще?

– Миледи должна первая приступить к трапезе, раз я осмелился потревожить ее своим присутствием, – поясняют мне. Я с минуту хлопаю ресницами, но решаю не протестовать.

А готовит он восхитительно. Никогда я не пробовала ничего вкуснее. Эйден берет в руки вилку с ножом и не спускает с меня испытующего взгляда. Я пару раз давлюсь, стараясь не смотреть в его сторону, но такое внимание выводит из равновесия. Что тебе стоит разглядывать не меня, а свою тарелку?

– Заметил, что я не отличаюсь изяществом, – подкалываю скорее себя, чем его. Пристальный взгляд смягчается, где-то в глубине мелькает усмешка.

– Миледи, не берите в голову, – снисходительно отвечает Эйден. – Вы верно обращаетесь с приборами. От меня не ускользнуло, как благородно вы владеете ножом. Истинная миледи.

Смущенно кошусь на свою правую руку. Вроде ничего выдающегося, всегда так держала. А комплимент приятный, я невольно улыбаюсь, утопая в его волшебных глазах. В обрамлении длинных угольных ресниц они выглядят еще ярче.

Покончив с завтраком, Эйден встает и собирает со стола посуду. Я пытаюсь возражать, но мои слова теряются в «миледи, не беспокойтесь». А вопросы между тем напоминают о себе жгучим любопытством, и я выпаливаю первый, даже не дождавшись, пока он до конца закончит с уборкой:

– Что случилось вчера?

Он оборачивается, вытирая руки висящим возле раковины вафельным полотенцем, и плутоватая улыбка появляется на его лице.

– Миледи, это слишком неприятная история, чтобы я мог вам рассказать, – уклончиво говорит Эйден.