трубку. Где-то вдалеке слышен вой одиноких волков. Песок медленно течет в часах. Цивилизации рождаются и рушатся. Леса вырастают и сгорают дотла. Напоминание о единственной неизменной вещи во Вселенной: изменение себя. И тут…)

Ребенок 2 (мямлит): Прости.

Неприятно оказываться виноватым. Чувствуешь себя мерзко. И ужасно неловко. Но извиняться еще более неприятно, мерзко и неловко. Чувствовать свою вину — это одно; извиняясь, одновременно чувствуешь вину и стыд, причем прилюдно. Но как бы нам ни хотелось избежать этого стыда после того, как мы сели в лужу, извинения — последняя часть восхождения на гору в попытках стать лучше. Это всё в одном: и знак препинания в конце аристотелевского предложения о поисках добродетели, и легко сформулированная кантовская максима, и утилитаристское средство преумножения счастья, и контрактуалистский долг, который нам под силу выплатить. Без извинений рана, причиненная моральной несправедливостью, полностью не затянется.

Но это дико неприятно!

Однако нам нужно это сделать.

Но это дико неприятно.

Отчасти проблема с извинениями в том, что непосредственно в момент, предшествующий им, мы испытываем лишь неловкость, унижение от признания вины перед другими и это нас останавливает. Хорошее — исцеление, рост и решение проблемы — увидеть сложнее. Сами по себе извинения нельзя назвать «этичными» действиями, но, на мой взгляд, они связаны с этикой. Если мысли о других и попытки стать лучше считать ключом к этическому совершенствованию, а неудачи — неизбежным результатом, то процесс извинения можно сравнить с финальным собеседованием на возможность этой неудачи. Что мы сделали? Почему? Что мы узнали о том, как наш поступок повлиял на других людей? Мерзость, которую мы испытываем, прося прощения, покрасневшее лицо, вспыхивающее от стыда из-за признания вины перед тем, кого мы обидели, — правильные признаки. Они означают, что мы сами чувствуем боль, которую причинили, и нам не все равно (человека, неспособного испытать чувство стыда, Аристотель называет бесстыдником). Эти чувства подобны симптомам гриппа: наш организм работает, стремясь вылечиться от того, что нас беспокоит.

Но люди терпеть не могут извиняться, ведь назвать этот процесс приятным невозможно. Извинения, как и что угодно в этом мире, бывают хорошими и плохими. Если мы собираемся набраться смелости, преодолеть страх стыда и на самом деле попросить прощения, нужно сделать это правильно. В 1985 г. Том Петти был на гастролях, представляя свой альбом Southern Accents, и на сцене висел огромный флаг Конфедерации. Много лет спустя, когда ему сказали, что означал этот флаг, он ответил в журнале Rolling Stone:

Я рос во флоридском Гейнсвилле, и там флаг Конфедерации был символом Юга. Я всегда знал, что это связано с Гражданской войной, но для южных штатов этот флаг стал своего рода логотипом. Я не очень разбирался тогда, что он на самом деле означал. Он был на флагштоке перед зданием суда и часто мелькал в западных фильмах. Честно говоря, я просто не придавал ему особого значения, хотя должен был… И тогда я почувствовал себя очень глупо. Да, именно так — я ощутил себя дураком. Если бы я внимательнее относился к тому, что творилось вокруг, этого бы не случилось… И мне по-прежнему очень неловко. Я всегда сожалел о том, что сделал… Когда [южане] размахивают этим флагом, они не задумываются о том, как это выглядит в глазах афроамериканцев. И мне неприятно, что я так поступал… Это ужасно нелепо, такого не должно было случиться[355].

Мне очень нравится это четкое и ясное заявление. Петти не вставал в позу, не пытался оправдываться. Он объяснил, почему так произошло, признал свою вину, сказал, перед кем он чувствует себя виноватым, и выразил сожаление. Это правильный способ извинения. Если бы ваши чувства задел популярный рок-музыкант, повесив на сцене символ того, что вы больше всего ненавидите, а затем (даже спустя годы) вы увидели бы это заявление, думаю, вам стало бы чуть легче.

А теперь рассмотрим другой вариант. В июле 2020 г. член Палаты представителей США Тед Йохо со ступеней Капитолия обратился к коллеге Александрии Окасио-Кортес и назвал ее (среди прочего) «гр*баной с*кой». Вынужденный извиниться, Йохо выступил в Конгрессе и сказал следующее:

Я встал извиниться за резкие высказывания в адрес коллеги из Нью-Йорка. Мы действительно расходимся во мнениях относительно политики и видения будущего Америки, но это не значит, что мы должны проявлять неуважение[356].

Пока все отлично! Правда, кажется, вас просили извиниться не за «резкие высказывания», а собственно за сказанные вами слова, но у нас же презумпция невиновности.

Прожив в браке 45 лет и воспитав двух дочерей, я слежу за языком. Я никогда не произносил оскорблений, которые приписали мне в прессе, и, если мои слова были истолкованы так, я приношу извинения за возникшее недоразумение[357].

Ой, ну всё. Каждый раз, когда кто-то, якобы извиняясь, втягивает жену и детей безо всякой причины, я слышу тревожный звоночек. Я не могу быть плохим человеком, потому что кто-то любит меня, а еще я родитель![358] Кроме того, отрицание инцидента исключает извинение. Если ничего не было… зачем извиняться? И наконец, что значит «если они были истолкованы так»? Как именно Окасио-Кортес должна была «истолковать» фразу «гр*баная с*ка»? Как добродушную шутку? Но продолжайте, конгрессмен, посмотрим, сможем ли мы вернуть этот поезд на нужный путь.

Мы с женой Кэролин начинали вместе, нам было по девятнадцать, и у нас не было ничего[359].

Нет. Так еще больше сходим с рельсов. Колеса отваливаются, приборная панель мигает красными сигналами, из двигателя валит зловещий дым.

Мы работали кем придется, получали продукты по карточкам. Я не понаслышке знаю, что такое бедность[360].

Тед, приятель, ты о чем сейчас? Зачем мы лезем в твою финансовую историю? Ты же перед кем-то извиняешься, помнишь?

И поэтому я точно знаю, что граждане нашей страны могут, несмотря на все ее