– Поня-я-ятно, – протянула она, – не веришь мне, думаешь, гоню?

– Ты бы себя со стороны послушала, протокол-на-ножках, – ляпнув так я испугался, вдруг обидится и уйдет мой прекрасный подельник. Словно в подтверждение моих мыслей, она решительно поднялась. Но не ушла, а уперла руки в бока.

– Чудес, значит, хочешь? Смотри же, смертный.

Что-то мелькнуло у меня в глазах и в следующую секунду она уже была в драных шортиках топике и кедах. Насчет талии я не ошибся.

Раз – и она жгучая брюнетка в белом брючном костюме и на шпильках. Два – блондинка, в закрытом лазурном купальнике и босиком. Три – русоволосая в полицейском мундире, а-ля Ирина Волк. Четыре – передо мной девчонка-подросток, лет четырнадцати, в розовом платье в цветочек. Тоненькая, длинноногая, еще почти без форм. Пухлые губы не знавшие помады, курносый нос и огромные, как в анимэ, васильковые глазищи. Ярко каштановые волнистые волосы, уложенные в очень коротенькое каре

– Достаточно? – поинтересовалась фея, звонким девчоночьим голоском и обернулась прежней собой.

– Галлюцинация, – продолжал упорствовать я. – ты просто мне кажешься.

Она взяла и щелкнула меня по носу. Куда делась её прежняя плавность, движение было неуловимо быстрым, а щелчок вышел больным, аж слезы из глаз. Я запоздало отдернул голову, схватился за нос. Она пнула стоящую возле лавочки пустую пивную бутылку и так покатилась, звеня об асфальт. Потом схватила за руку пробегавшего мимо мальчишку.

– Ты меня видишь? Я – есть?

– Вы чего тетя? Чо я сделал-то? Пустите! – мальчишка дергался, пытаясь вырвать руку. Она, наконец, отпустила и он, отскочив на несколько шагов, покрутил пальцем у виска. Фея шутливо топнула на него ногой, и он помчался дальше, оглядываясь на бегу.

– Теперь достаточно, Фома неверующий? – повернулась она ко мне.

– Драться обязательно было? – с укоризной заметил я, – здесь, между прочим, пожилые люди!

– А что ж ты, пожилой человек меня во вруньи записываешь?

– Да кто тебя записывает? Ты и слова вставить не даешь! Фея… я фей-то видел перевидел в кино, ты на них не похожа совсем. Феи они маленькие с крылышками. Порхают с цветка на цветок – нектар собирают. А ты, вон какая дылда, тебе только в высоту прыгать, как Исинбаевой.

Она задумчиво наблюдала, как я прогоняю эту пургу, а потом сказала:

– Если будешь упрямиться, продолжать в том же духе, и вести себя, как распоясавшийся школьник, сделаю тебе подарок: обернусь Жоржем. Ты к нему привык, вы сработались, к нему ты относишься серьезно.

– Все, все! – я выставил перед собой ладони. – Я тебя зауважал и готов к плодотворному сотрудничеству! Просто твоя… яркая внешность, против воли настраивает на игривый лад, даже такого старого хрыча, как я.

– Мой образ взят из подсознания моего творца и по сути, это его женский идеал. Поскольку смысл моего существования состоял в исполнении его осознанных и даже неосознанных пожеланий, мне очень комфортно в этом образе, я слилась с ним, мне это необходимо.

– Да я ж не прошу тебя, что-то сильно менять… да образ твой нынешний, мне, что греха таить, очень нравится…

– Я поняла… на какие только жертвы не пойдешь, чтоб не смущать похотливого партнера.

Миг и рядом со мной сидит скромная девушка в широких джинсиках и простой белой блузке, застегнутой под самое горло, не капли косметики на лице и никаких украшений. Медные волосы убраны назад, открыв милые ушки, и закреплены заколками. На носу появились веснушки и апофеозом круглые очочки. Не дать не взять, училка младших классов готовится к уроку.

– Замечательно, то, что надо! – похвалил я.

Она недовольно поморщилась.

– Долго такой серой мышью я быть не смогу, уж извини.

– Ладно, извиню. Кстати, как к тебе обращаться? Фея… Огонек… звучит немного по-детски, не находишь?

– Нахожу, – согласилась она, – но я и была тогда маленькой. Хорошо, зови меня Евой. Это логично, ведь я первый искусственный антропоморфный объект женского рода.

Мы тихонько шагали по тенистой аллее.

– Есть такое понятие – биоцентризм, – объясняла мне Ева, – согласно ему, реально лишь то, что разумом воспринимается, как реальность. Пространство и время существуют только как конструкты разума. То, что вы люди воспринимаете, как реальность, является процессом, включающим в себя сознание.

– Чье сознание?

– Просто СОЗНАНИЕ, не важно чье. Нет Сознания – нет реальности. Поведение любых объектов, вплоть до элементарных частиц, детерминировано наличием наблюдателя. Отсутствует наблюдатель – они существуют в неопределенном состоянии, представляя собой вероятностные волны. Понял – нет? Без участия наблюдателя, материя пребывает в неопределенном, вероятностном состоянии. Сознание создает Вселенную, а не наоборот! Согласно этому, Вселенная может содержать в себе, как вполне достоверные элементы, так и мистические откровения, и случайные субъективные опыты и феномены кажущиеся невероятными.

– Блин, Огонек… то есть Ева, ты меня запутала… то есть ты хочешь сказать, что ты создаешь реальность, воздействуя на мое сознание… в смысле, не только на мое…

– Нет, глупыш, – засмеялась она, – все наоборот – сознание создает реальность в виде меня!

– Моё сознание?

– Опять твое-мое… просто СОЗНАНИЕ! Но я могу управлять этой реальностью, в этом моя уникальность. Потрогай меня. Ну давай, смелее!

– Где тебя потрогать?

– Тьфу, болван! Да хоть за попу, ты же об этом только и думаешь.

Я, конечно, не только об этом думал, но приглашением воспользовался. Протянул руку с целью ущипнуть её ниже пояса и мои пальцы встретили пустоту, утонув за границей джинсы. Провел рукой уже смелее и проткнул без сопротивления все её тело насквозь. Неприятное зрелище.

– Понял теперь? Эй, чего руки распускаешь? – шутливо возмутилась феечка, когда я, повторяя эксперимент, ущипнул её за, вновь воплотившийся, крепкий задик. – В общем, я могу регулировать действительность, от простой иллюзии, до гиперреальности, когда СОЗНАНИЕ уже не может отличить реальность от фантазии. Единственно, что на последнее тратится много энергии и долго такое состояние поддерживать невозможно, да и не нужно. В большинстве случаев достаточно иллюзии.

* * *

– Значит, ты появишься по моему вызову и сделаешь, что попрошу? Прямо, как джин!

– Появиться-то появлюсь, – отвечала мне Ева с нахальной ухмылкой, – да и то не всегда, а сделаю только то, что смогу и сочту целесообразным. Уж извини, печальный опыт моего создателя, которому