воды под ободок, всыпаю четыре ложечки без горки и сажусь за кухонный стол ждать Генку и кофе. За последнюю неделю, я отчего-то, может от нечего делать, пристрастился варить кофе, хотя раньше меня вполне устраивал его растворимый вариант. Нет, я не гурман ни коим боком, и кофе у меня не свежемолотый, а обычный из пачки и не кладу я в него имбирь на кончике ножа и два зерна кардамону. Все по-простому не чинясь.

А на радио заканчивается иностранный юмор, и вот-вот грянет заключительная песня — она начинает передачу и повторяется в конце, очевидно для того, чтобы тупорылые радиослушатели смогли запомнить все её слова. Я отказываю это делать и выключаю радио. Из турки лезет коричневая пенка и я поспешно снимаю её с плиты.

Наливаю себе самую большую чашку, делаю первый долгожданный глоток, а кофе густой, непроглядно-коричневый, со светлой плотной пенкой, с тропическим ароматом, в его горько-сладком волшебном вкусе — бодрость, радость и сила.

Это лучшие десять минут предстоящих суток. Я сижу на кухне у окна, пью кофе, и бездумно таращусь на улицу. Теперь полагается закурить сигарету или вовсе трубку, чтоб продлить наслаждение. Но, к сожалению, я не курю.

* * *

Генка был растрепанным, запыхавшимся и потным, словно за ним кто-то гнался всю дорогу, а на лице его так и застыла маска вины. Он, как только зашел, сразу протянул мне ключ от квартиры.

– Вот, у тебя из кармана взял, тогда…

– Да не сиди ты с такой кислой рожей, – сказал я, забирая ключ. – Я не в претензии, с Женькой мы просто друзья.

– Она говорила, но я… – тут он осекся, – а откуда ты?..

– Откуда знаю про ваши с ней шашни? – тут я задумался, не рассказывать же ему про мою фею, и ответил просто. – От верблюда! На ваших физиях все написано – «Геночка!.. Женечка!..» Да не парься ты, я же сам предлагал тебя с ней познакомить.

На самом деле, некие уколы ревности я ощущал. Вот ведь маленькая шалава, в любви признавалась: «Жить без тебя не могу!» А не успел за дверь выйти, тут же закрутила с лучшим другом.

– Только, ты Геннадий, – сказал я ему, – взрослый мужик, а она девочка, не стыдно, малолетку совращать?

– Да какая там девочка, – отмахнулся Генка.

– В смысле?

– В прямом. Её братец двоюродный склонил, а ей и понравилось.

– Андрюха что ли? – ахнул я, вспоминая фотку танкиста-извращенца.

– Ага, который щас служит.

Непрошенная ревность вновь посетила меня и чтоб её отогнать, я сменил тему.

– Ладно, не о том говорим. Расскажи лучше, как я жив остался.

– Сам не врубаюсь, – в голосе Генки сквозило неподдельное удивление. – Сижу вечером, бабку в больничку отправил, пивком затарился, сижу пью. Вдруг звонит какая-то девка… рыдает… я ничо понять не могу. Что случилось? Мож, не туда попала? Феликс, говорит, умирает… зарезали его… Я чуть до потолка не прыгнул. Где? «Рядом с домой, приезжай!» А ты кто такая, спрашиваю? «Соседка евойная, Женя». Тут я вспомнил, ты мне про нее рассказывал. Я, такой: в Скорую звонила? Нельзя, говорит. Почему? Тут она рыдать перестала, словно сама удивилась. «Не знаю… его в квартиру надо срочно отнести, а мне одной сил не хватает, приезжай». В общем, подорвался я, хорошо «чезет» у соседа в гараже во дворе оставил. Пригнал, смотрю – ты весь в кровищи, и Женька над тобой рыдает и никого. Я пульс пощупал – жив вроде…

– Подожди, – остановил я его, – а откуда она узнала твой телефон?

– Не знаю, не спрашивал, – Генка пожал плечами, – может, ты ей сказал? В общем, подхватили мы тебя с двух сторон и потащили в квартиру. Заносим, дверь в комнату открываем, а там свет призрачный и туман клубится… затащили тебя туда положили на пол и вышли, дверь закрыли.

– А дальше?

– Ну, все… Через минуту открываем – ни тумана, ни тебя…

– А как вы догадались, что меня надо в комнату?..

– Да не знаю я! Вот привязался, – тон у Генки стал раздраженным, похоже он и сам не мог понять, откуда к ним в голову пришла эта нелепая идея. – Но ведь сработало же!

* * *

Дежурный по ГУВД подполковник Трубников вернулся на пост после обеда в буфете. Сыто бурча животом, нажал ручку стеклянной двери с надписью «Оперативный зал». Дверь мягко подалась, открывая обширное помещение с окнами во всю стену, рядами пультов усеянных, разноцветными лампочками с кнопками и выключателями, повсюду микрофоны, телефонные трубки экраны мониторов. За пультами и около них — мужчины и женщины в милицейской форме.

Тихо гудели за пультами зуммеры, и со всех сторон раздавались приглушенные голоса: «Помдежурного по городу Петров слушает…», «Помдежурного по городу Юматов передает.

— Что у вас, сто девятое? — громко спросил коренастый капитан Петров и торопливо заскрипел пером в журнале. — Слушаю, слушаю, понятно. Адресок? Хорошо. — Переключился: — Степанов, у вас ЧП на Втором шлюзовом на земле валяется оборванный с мачты электропровод. Упал прямо на людей, есть жертвы. В Обнорэнэрго сообщим, а ты срочно выставь пост у провода, не дай бог наступит еще кто-то… Давай рысью… Положив трубку, капитан устремился к письменному столу Трубникова: — Товарищ подполковник, ЧП – на шлюзовой дамбе возле улицы Российской, оборвался высоковольтный электропровод. Убило током двух мужчин…

Трубников недовольно сморщился, бросил взгляд на часовое табло — 12.44 — и приказал:

— Опергруппу на выезд.

* * *

Было начало шестого, когда вор в законе Саша Чибис выбрался из своего «запорожца» на залитую солнцем улицу. Ворам его ранга не положена роскошь в виде личного транспорта, но кто в наше расслабленное время блюдет воровские законы, уж по крайней мере, не их хранители. Чибис по привычке оглянулся вокруг, нет ли чего подозрительного, и зашагал к Столетову, у мехового ателье свернул во двор. Здесь среди старых трехэтажных домов росли чудом уцелевшие деревья и кусты акации. Под развесистым тополем стояла одинокая лавочка. Здесь он любил коротать время перед посещением «Ямки».

Чибис сел на лавку, достал пачку «Филип Моррис» вытянул сигарету с двойным угольным фильтром. Такие продаются только в «Березке» на сертификаты. Пять лет уже прошло, как Саня откинулся с зоны в последний раз и за это время он успел