В темницу верхом на каменном истукане въехалВанька Валялкин. В этой реальности Ванька почти не изменился. Все та же желтаямайка со множеством заплат, озорное лицо и острые, угловатые плечи. Истукан, наплечах у которого сидел Ванька, то и дело останавливался и поворачивался всемкорпусом. Он смутно ощущал, что что-то тут не так. Однако шея у истукана быланеподвижна и великан не представлял, что происходит у него на плечах. К тому жеВанька был слишком легким, чтобы гигант мог его почувствовать.

– Танька, Ягун! Я за вами! Недруг я вамили не недруг? Недруги познаются в беде! – крикнул он, придерживая наголове у великана корзину с мясными вырезками для тухлобола.

На звук его голоса повернулись те истуканы,что были в темнице. Один из них тяжело размахнулся. Он попытался сшибитьВаньку, но лишь влепил своему вошедшему собрату кулаком в лоб. Посыпаласькаменная крошка.

Вновь появившемуся истукану не понравилосьтакое приветствие, и он ответным ударом отбил своему противнику нос.

Не дожидаясь, пока безносый снова размахнется,Ванька торопливо спрыгнул с плеч истукана. Рядом плюхнулась тухлобольнаякорзина, слетевшая с треснувшей головы гиганта.

Таня увернулась от громадной лапы, пытавшейсявпечатать её в стену, и бросилась к корзине. Морщась от омерзительного запаха,она стала швырять гниющие вырезки, выкрикивая:

– Гуллис-дуллис! Труллис-запуллис!Фигус-зацапус!

Больше всего Таня опасалась, что заговоры несработают без магического кольца, но, похоже, в тухло-больных мячах сохраняласьостаточная магия, И – её оказалось достаточно!

Бедные языческие истуканы! Им приносилиськровавые жертвы. Некоторые, прежде чем попасть в Тибидохс, пролежали в землетысячу лет. Многое, очень многое ведали они. Но об одном эти устаревшиесубъекты не имели представления: они не знали, что такое заговоренный пас ипочему следует его опасаться. Куски гниющего мяса со скоростью пушечных ядерлетали по темнице, наказывая всякого, кто пытался поймать их или хотя быотмахнуться.

Неуклюжим свирепым гигантам немедленнозалепило все физиономии, и они принялись, не разбирая, колотить друг друга.Запах гниющего мяса дразнил их. Откалывались носы, уши, отлетали пальцы. Агухвизжал, жадно вцепившись острыми зубами в кусок с костью.

– Что это было? Что это зазаклинания? – поразился Ягун.

– Обычный заговоренный пас. Вы хотитесказать, что у вас в тухлобол играют без заговоренных пасов? – не поверилаТаня.

Объяснять подробнее у неё уже не было времени.Хорошо, что Ягун схватывал все с полуслова.

– Как ты там сказала? Дай попробовать!Труллис-запуллис – крикнул он, бросая очередной кусок.

Кость в зубах у Агуха взвилась в воздух истала носиться по каменному мешку. Болотный хмырь издавал истошные крики ивздрагивал кривыми ножками.

– Всех прокляну! – вопил он. –Не знаете, с кем связ-залис-сь! Я вас растерза...

Мясо врезалось в кирпичную стену.

– ...заю! – Агух сполз на пол,улыбнулся в неизвестность и вырубился.

Пока Ягун довольно созерцал свой рогатыйтрофей, Таня и Ванька Валялкин бросились к Сарданапалу и попытались освободитьего от оков. Но обруч Чумы-дель-Торт держал крепко: он лишь потрескивал отчерной магии. Одно лишь Ванькино кольцо никак не могло с ним справиться.

Борода и оба уса Сарданапала решительнопоказали на дверь.

– Бегите! Обо мне не беспокойтесь.Запомните, что я вам сказал! Золотая Пиявка! Раздавите ее! – отрывистопотребовал академик.

Стены Тибидохса вновь дрогнули. Из бездонногоколодца донесся неясный, долетевший словно из немыслимой дали вздох. Черепаханачинала терять терпение. Еще немного, и она попытается стряхнуть с мордыдосаждающих ей истуканов, и тогда...

Таня бросилась к лестнице.

Истуканы, бившиеся между собой так, чтотрещали каменные лбы, их не преследовали. Им и без того хватало работы.

– Танька, погоди! Не так быстро! А тосама будешь тащить! – пропыхтел Баб-Ягун.

– Кого тащить?

– Увидишь кого! Подвинься, тебе говорят,а то зацеплю!

Таня остановилась. Внук Ягге держал за ноги ис усилием раскручивал над головой оглушенного Агуха, сшибая болотным хмыремвосстановившиеся магические преграды.

Кривые рожки Агуха потрескивали. Между нимипроскальзывали молнии. Преграда на несколько мгновений гасла, и этого былодостаточно, чтобы ребята успели проскочить.

– Ишь ты! А мы с моей каменной лошадкойтоже все лиловые барьеры протаранили! Правда, я прятался за головой у моегомалыша-истуканчика, – ревниво сказал Ванька.

– Слушай, а почему с хмырем ничего непроисходит? Ну, в смысле, он прошибает лиловые завесы и остается самсобой? – удивилась Таня.

Ягун засмеялся.

– А что ему сделается? Болотный хмырьесть болотный хмырь. В кого он ещё может превратиться? Быть болотным хмырем –это и так уже тпрру... конечная станция, – сказал он.

Наконец ребята выбрались наружу, вновьоказавшись у караулки циклопов. Очередной бородатый страж, облаченный в бараньюшкуру, посапывал на дубовой колоде. Во сне он трепетно, точно любимую кошку,обнимал секиру.

– Посмотри на эту орясину! Дрыхнет! И какухитряется? Истуканы же своим топотом и мертвого разбудят! – изумиласьТаня.

– Разбудят. Если он не циклоп, –сказал Ванька.

– А циклопов что, нельзяразбудить? – не поверила Таня.

– У циклопов железные нервы, отличный сони очень компактные мозги с единственной извилиной, повторяющей по формепроспект Утопленника. Так говорит моя бабуся, а уж она-то знает! Она у меняжуть какая умная! Вся в меня! – заметил Ягун.

Он спокойно подошел к похрапывающему циклопу ибесцеремонно сунул Агуха головой в пустое ведро, стоявшее рядом. В это ведроциклопы обычно наливали для себя воду, но сейчас оно было пустым. Болотныйхмырь, уже начавший приходить в себя, гневно задрыгал ногами. Ведро началоподпрыгивать.

– Убью! Х-хо! Достаньте меня или умрете встраш-шных судорогах! Я отрежу ваш-ши головы! С-сварю вас-с в мас-сле! –зашипел хмырь.

Его голос, усиленный ведром, звучал, как изрупора.

– На твоем месте я вопил быпотише! – посоветовал Ванька.