С победным вздохом я посмотрела на улицу и убедилась, что она совсем опустела. Ни одной живой души, ни в нашем квартале, ни в соседних. Где-то в затылке у меня зашевелилось подозрение, заставив по-настоящему задуматься о сегодняшнем вечере и об Эйдене, который вышел посидеть вместе со мной.

Я прикусила губу и медленно спросила:

– Похоже, детей сегодня уже не будет, как думаешь?

Он пожал плечом и вынул леденец изо рта.

– Похоже на то.

Я взяла почти полное ведро с конфетами и, отвернувшись, стала складывать ножки стула. В горле зашевелился комок.

– На самом деле дети в этой округе не ходят за конфетами на Хеллоуин, так ведь?

Эйден пробурчал что-то невнятное.

И до меня наконец-то дошло.

Поверить не могу, что так долго тупила…

Он прекрасно знал, что дети не ходят просить «кошелек или жизнь» в этом элитном поселке, закрытом чертовыми воротами. Поэтому и решил составить мне компанию. Как тебе такое? Как тебе такое?

– Эйден.

– А?

– Почему ты не сказал, что здесь не будет гостей?

Эйден даже не взглянул на меня, направляясь к дому со стулом под мышкой.

– Ты выглядела такой счастливой. Не хотелось обламывать тебя, – сказал он без тени смущения в голосе.

Если я и должна была сказать что-то подходящее после всего этого, то не имела представления, что именно. Забрав у Эйдена его стул и убирая оба в гараж, я размышляла о проявленной им крошечной любезности. Сам он тем временем скрылся в ванной.

В желудке заурчало, и я отправилась на кухню. Пока я промывала и сушила нут, мысли все время возвращались к Эйдену. Вскоре он появился на кухне, сел за столик для завтрака и мирно склонил широкую спину над пазлом. Я приготовила ужин – вчетверо большее количество, чем обычно, – сказав себе, что делаю это исключительно в благодарность за то, что Эйден был так мил со мной.

Мне даже не пришло в голову спросить, хочет ли он есть. Эйден всегда был голоден.

Через полчаса, когда ужин был готов, я приготовила две глубокие тарелки, положив в одну из них в три раза больше, чем себе, и отнесла Эйдену. Забирая миску, он посмотрел мне прямо в глаза.

– Спасибо.

Я кивнула в ответ.

– Пожалуйста. Собираюсь посмотреть телик во время ужина.

Сказав это, я направилась в гостиную.

– Хочешь посмотреть «Драконий жемчуг»?

Услышав эти слова, я замерла на полпути.

– Интересно, как выглядит мальчишка с обезьяньим хвостом, который типа круто дерется.

Я оглянулась, чтобы убедиться, что меня не разыгрывают. Эйден сидел на самом краешке стула, готовый в любой момент сорваться с места. Прежде чем ответить, я постаралась спрятать идиотскую улыбку.

– Это же «Драконий жемчуг», парень! Мне не нужно повторять дважды.

Я сидела за компьютером, когда разразился первый гром. Дом содрогнулся. Окна затряслись. Послышалось завывание ветра, хлопающего по обшивке здания. Обещанная метеорологами гроза началась…

В панике я сохранила проект, над которым работала, и выключила компьютер.

Затем молния ударила еще раз прямо напротив моего окна. Настолько яркая, что казалось, это не природное явление, а начало ядерной войны. На электричество надежды не было, свет только что был – и вот его нет.

«Твою мать…» – пробормотала я, вслепую пробираясь к спальному месту и шаря в темноте руками. Сначала на кровать наткнулись мои колени. Я выругалась, одной рукой трогая место, где непременно появится кровоподтек, а другой ища верхний ящик тумбочки. Вскоре я нащупала внутри светодиодный фонарик. Я всегда держала эту штуковину в левом углу, где он сейчас и находился.

Включив фонарик, я глубоко втянула в себя воздух и забралась под одеяло. Светодиодный фонарик – лучшая вещь, которую можно купить за деньги: пятьсот люменов в хитрой штучке меньше десяти сантиметров длиной. Я провела ярким лучом света по потолку и направила его к двери, прислушиваясь к завыванию ветра снаружи. Меня трясло как в лихорадке.

Не то чтобы о надвигающейся грозе не предупредили… Дождь шел, не прекращаясь уже довольно долго, но вместо того, чтобы утихнуть, буря становилась все сильней и сильней. Великолепно…

Это было глупо. Я ненавидела себя за то, что так боялась. Правда. Чувствовала себя как глупая маленькая девочка. Но твердить, что я в порядке, что все хорошо, было бесполезно…

Это не помогало…

Меня все равно трясло. Дыхание булькало где-то в горле. Я отчаянно хотела, чтобы включился свет.

– Ванесса! Где ты? – раздался снизу хрипловатый голос Эйдена. Его шаги были едва слышны, смешиваясь с доносившимся снаружи шумом.

– В своей комнате, – почти пропищала я; вышло гораздо жалобнее, чем хотелось. – Ты что, не спишь?

Мистер Сонные Штаны отправился в постель в свое обычное время – в девять. То есть три часа назад.

– Меня гром разбудил.

Еще одна слепящая вспышка молнии осветила появившуюся в дверном проеме фигуру. Я направила луч фонарика на ноги Эйдена.

На его голые ноги.

На нем были только бо́ксеры. Никакой рубашки или футболки. На Эйдене были только боксеры, медальон и мускулы.

Целая гора мускулов.

«Стоп, Ванесса. Остановись сейчас же!»

– Господи Иисусе, ну и яркая эта штука. Можешь направить ее в пол?

По голосу было понятно, что еще несколько минут назад Эйден спал мертвым сном. Я переместила свет фонарика вместо пола на потолок.

– Ты в порядке?

– Ага, – проблеяла я, в то время как непроизвольная дрожь сотрясала мой позвоночник. – Намочила штаны, только и всего.

Смешок, вырвавшийся у меня изо рта, был таким же фальшивым и неловким, как и мое состояние. Идиотка, и только.

Эйден вздохнул и сделал несколько шагов вперед, пока наконец гора его тела не появилась рядом с матрасом.

– Подвинься.

Подвинься?!

Я не собиралась ни о чем спрашивать. Должна была, но мое сердце поднялось куда-то ближе к горлу…

Я подвинулась. Когда он лег на мою кровать, под мое одеяло, будто, черт возьми, делал это уже не в первый раз, никто не произнес ни слова. Я не хотела казаться ханжой или чем-то в этом роде. Отчаянные ситуации требуют отчаянных мер, поэтому я не собиралась говорить «нет» другой половине моего брачного контракта, когда она изъявила желание запрыгнуть ко мне в постель, а я как раз ни за что не хотела оставаться одна.

Молния ослепительно вспыхнула, осветив оба окна моей спальни, а потом дом погрузился в такую кромешную тьму, что, несмотря на скользящий по потолку луч света от моего фонарика, меня обуял ужас.