– Почему ты стал жить с ним?

– С ними. Я жил с бабушкой и дедом. – Он снова коснулся щетиной моего лба. – Мои родители больше не хотели иметь со мной дела.

Сердце у меня содрогнулось. Оно слишком хорошо знало, как это больно.

Возможно, слишком больно даже для таких, как Эйден.

То, что я услышала от Эйдена, никак не вязалось с мужчиной, который лежал рядом со мной. Он практически никогда не повышал голос, не ругался, не дрался с противниками по игре и тем более с товарищами по команде. Эйден всегда был заряжен: уравновешен, целеустремлен, дисциплинирован.

А я слишком хорошо знала, что это значит – быть ненужным.

Но я не собиралась плакать.

Я держала глаза закрытыми, ведь и Эйден запер свои секреты в самой глубине сердца.

Его дыхание касалось моего лба.

– Ты когда-нибудь обращалась к специалисту, – спросил он, – после того, что сделали твои сестры?

Да, определенно это не та тема для беседы, которую мне хотелось поддержать.

– Нет. Хотя я ходила к психологу, когда нас разлучили с матерью. Да, когда над нами установили опеку. Но они задавали вопросы только о том, что касалось матери. Больше ни о чем…

Оглядываясь назад, я стала понимать, что представители органов опеки хотели убедиться, что ни мать, ни те, кого она приводила в нашу жизнь, не причиняли нам физического вреда. Психолог, должно быть, заметил что-то нехорошее в моих сестрах, и поэтому нас отдали к разным приемным родителям. Честно говоря, я никогда не была так счастлива, как в тот раз…

Ужасно? Не знаю. Я не чувствовала ни малейшей вины за это, особенно когда мы попали в хорошие семьи со строгими, но заботливыми приемными родителями. Ничуть не похоже на то, что было раньше.

– Мне не нравится бояться. Хочу перестать, но не выходит… – залепетала я, внезапно почувствовав необходимость защититься.

Эйден приподнялся и посмотрел на меня как-то загадочно.

– Я только спросил… Все боятся чего-нибудь.

– Даже ты? – Отбросив защитную реакцию, я взглянула ему прямо в глаза.

– Все, кроме меня, – беспечно ответил он.

Я тяжело вздохнула. Яркий луч фонаря частично затенял наши лица.

– Нет. Ты сказал, что все боятся чего-нибудь. Что вызывало у тебя страх, когда ты был совсем маленьким?

Наступившую тишину нарушил только порыв ветра, сотрясший оконные стекла. Я бессознательно дотронулась кончиками пальцев до груди Эйдена.

– Клоуны.

Клоуны??

– В самом деле?

Я попыталась представить крошку Эйдена, вопящего от страха при виде дяденек и тетенек с размалеванными лицами и красными носами. Не получилось…

– Ну да. Я думал, они собираются съесть меня.

Представив такое, я не смогла удержать улыбку. Подложив ладонь под щеку, спросила:

– Сколько тебе было тогда? Девятнадцать?

Большие, шоколадного цвета глаза медленно, очень медленно моргнули. Темно-розовые губы слегка приоткрылись.

– Ты прикалываешься надо мной? – спросил он, растягивая слова.

– Конечно. – Улыбка на моем лице стала еще шире.

– Потому что я боялся клоунов? – Казалось, он не может понять, что тут смешного.

Но это и правда было смешно.

– Просто я не могу представить, что ты вообще чего-то боишься. А уж клоунов меньше всего. Даже я их никогда не боялась.

– Мне было четыре.

Я захихикала.

– Четыре… или четырнадцать, одна фигня.

По упрямому выражению, появившемуся на лице Эйдена, было ясно, что ничего забавного он в этом не находит.

– Это последний раз, когда я пришел спасать тебя от чудища под кроватью.

Неужто он шутит? Я старалась не показать, какой шок испытала, но… так и было. Он шутил со мной! Эйден лежал в моей кровати и шутил. Со мной…

– Ну, прости, я просто немного пошутила.

Придвинувшись на миллиметр ближе, я подтянула ноги к груди так, что они коснулись его бедра.

– Пожалуйста, не бросай меня.

– Ладно, – сказал он, подкладывая подушку под щеку и сонно закрывая глаза.

Не стоило брать с него обещание. Я знала, что Эйден сделает так, как сказал. Такой уж он был человек.

– Эйден, – шепотом позвала я.

– Хммм… – пробормотал он.

– Спасибо, что решил спасти меня.

– Угу. – Он заворочался и медленно, глубоко вздохнул.

Я отложила фонарик и направила его в стену. Эйден даже не спросил, собираюсь ли я выключить свет, или хотя бы на сколько рассчитана батарейка. Я улыбнулась, сняла очки и положила их на пустую тумбочку у кровати. Потом я подсунула руки под щеку и посмотрела на Эйдена.

– Спокойной ночи. Еще раз спасибо за то, что остался со мной.

Чуть приоткрыв глаза, он промычал что-то нечленораздельное, но вполне похожее на «пожалуйста».

С легкой усмешкой я закрыла глаза.

Секунд черед пять раздался голос Эйдена:

– Ванесса?

– Мм-м?

– Почему в твоих контактах я сохранен как «Миранда П.»?

Мои глаза распахнулись сами собой. Разве я не стерла это имя?!

– Это долгая, скучная история, а тебе еще надо выспаться…

«Угу» Эйдена было таким недоверчивым, каким и должно было быть. Он, несомненно, понял, что я бессовестно вру, но осознание этого не помешало мне через несколько секунд провалиться в глубокий сон.

Когда я проснулась, было еще темно, в окно барабанил дождь. Какое-то время я не могла понять, где нахожусь, пока до меня не дошло, что я играю роль живого одеяла.

Личного одеяла Эйдена.

Одна нога была перекинута через его бедро, рука лежала на животе в районе пупка, а голова устроилась прямо на одном из его бицепсов. Мой чертов рот был в миллиметре от его соска.

Какого дьявола я здесь делаю?

Откинув голову назад, я увидела, что одна рука Эйдена служит ему подушкой – где была сама подушка, неизвестно, – а другой, той самой, на которой лежала моя голова, он обхватил меня за шею.

Стараясь не походить на огромного осьминога, я медленно сняла с бедняги руку и ногу. Я попыталась представить, что бы подумал Эйден, проснувшись и найдя меня в такой позе, но поняла, что не хочу этого знать.

Да и для него так будет лучше.

* * *

– Я проснулся ночью, чтобы попить водички, – произнес Зак, уплетая овсянку с бананами.

Я сняла очки и с наслаждением зевнула. Эйден случайно разбудил меня рано утром, выбираясь из кровати. Моей кровати. Той самой, на которой он проспал со мной всю ночь. Ну хорошо, шесть часов. Попыталась заснуть опять, но мне это не удалось. Поэтому я лежала на кровати и смотрела телевизор, пока не поняла, что достаточно бодра для того, чтобы заняться какой-нибудь работой перед завтраком.