Я наклоняюсь притронуться к его лицу, но он сразу отстраняется. Вытираю глаза.

– Откуда это?

Джесс передергивает плечом.

– Подрался, ты же знаешь.

Судя по ссадинам на костяшках пальцев, его противникам тоже досталось.

– Из-за чего? – интересуется тетя Ина, хотя – слышно по голосу – сама понимает, что глупость спросила.

Он расплывается в улыбке и тут же морщится от боли в губе.

– Заметил одному парню: ну и страшна, мол, у тебя подружка. Он ее карточку на стену повесил. Над нарами.

– Джесс, – говорю, – вот почему тебя всегда тянет осложнить себе жизнь там, где и без того паршиво? Мама и так с ума сходит.

– Кто бы говорил! Ты ведь из-за скрипки ко мне явилась?

Бросаю нервный взгляд на тетю, та «отпрашивается» ненадолго в уборную. Сую Джессу шоколад с газировкой. Он сразу жадно принимается за сникерс. Что ж, надо воспользоваться моментом, пока рот у него набит тягучей шоколадной массой.

– Я вызывала дух Джима, – сиплю надсадным шепотом. Сразу к делу. Некогда ходить вокруг да около.

В ответ следует такой удар ладонью по столу, что я подпрыгиваю. Джесс глотает уже откушенный кусок сладкого месива с фантастической скоростью – как бы горло не ободрал.

– О гос-с-споди, Шейди, я же велел тебе не соваться в это дело. После всего, что мне пришлось пережить…

– Я хотела вытащить тебя отсюда.

– Как ты скрипку раздобыла? Тетя Ина проболталась?

– Да нет, сама вычислила, где искать. Зачем ты ее под дубом закопал?

– Где она сказала, там и закопал. Зачем – не объяснила.

Брат ерзает на сиденье и теребит этикетку на банке корневого пива. Однако приятно слышать, что тетя Ина темнит не со мной одной.

– И что же поведал Джим? – Мой брат стискивает зубы, на шее заметно напрягаются мышцы.

Синяя роба, физиономия в ссадинах – вид, прямо скажем, устрашающий. Серьезный. Матерый. Неудивительно, что его хотят судить как совершеннолетнего. Только глаза – не злые и не страшные, а, наоборот, испуганные и немного растерянные – как у затравленного ребенка.

– Почти… ничего не сказал. Ничего определенного. Все кругами ходил. Изъяснялся загадками, метафорами.

– Джим по-книжному изъясняться не умеет. – Джесс иронически потирает подбородок, покрытый едва заметным пушком, мягким и светлым. Не то что у Седара – настоящая, взрослая темная щетина.

– Мне кажется, он просто кого-то выгораживал. Вероятно, Кеннета.

Брат сразу заводится:

– Кеннета? Это почему же? Что ты имеешь в виду?!

– Я точно знаю, что Кеннет был там с вами тогда. Он сам признался. Ты-то полиции почему ничего не рассказал?

Джесс обхватывает голову руками и то ли стонет, то ли рычит:

– О, черт, черт, черт. Забудь о Кеннете, ладно? Просто выкинь его из головы, и все!

Я наклоняюсь вперед.

– Сегодня утром мне звонил Фрэнк. С угрозами. Тоже требовал, чтобы я оставила его в покое. Слишком нервные пляски вокруг невинного человека, ты не находишь?

Джесс вдруг бледнеет как полотно.

– Кеннет не в счет… Он ничего не сделал. Не впутывай его сюда. Вообще никого не впутывай в это дело!

Пожалуй, пора сменить тактику. Подойдем с другого угла.

– Джим не заявил прямо, что его убил ты, но сказал, что погиб из-за тебя. Что ты заслужил своей участи… – В ответ упорное молчание. Я не выдерживаю. – Так заслужил или нет?!

Он медленно-медленно поднимает взгляд и смотрит не мигая.

– Да. Заслужил.

Гром и молния. У меня в голове, естественно.

– Чем?

Брат отворачивается. Потирает затылок. Издает невыносимый вздох, страдальческий и ожесточенный. А может, и горестный, не разберу.

– Наркотики?..

Больше ничего на ум не приходит. Во что еще Джесс мог вляпаться?

– Наркотики тут ни при чем, но больше я тебе ничего не открою. Нельзя. Иначе… – В горле у него что-то булькает, будто кусок застрял. Потом Джесс несколько раз подряд шмыгает носом, уперев взгляд в стол. Господи, да он вот-вот заплачет! Я тихонько кладу руку ему на плечо. Глаза у бедняги сильно покраснели. – Клянусь, я не хотел, чтоб его убивали, не желал ему смерти. Я хотел совсем другого… – Лицо серьезное. Искреннее.

– Но тебе известно, как это случилось на самом деле, да? – От облегчения у меня даже голос осип. Да, мой брат что-то такое совершил. Нехорошее. Но не он нанес Джиму смертельный удар молотком. Он не брал такого греха на душу. Теперь все сомнения развеялись, и я ему верю безоговорочно. Просто читаю в глазах: Джесс не умерщвлял Джима. Точка. И это все меняет.

Он кивает.

– Я не лишал его жизни. Но… все равно что лишил.

– Ты знаешь, кто это сделал, – гну свою линию, – и молчишь. Сидишь за решеткой. А убийца Джима гуляет на свободе.

Джесс разглядывает собственные руки, на лице его играет причудливое выражение – смесь стыда, страха и усталости.

– Почему же ты не борешься, не защищаешься, остаешься здесь себе на погибель, позволяешь упечь себя в тюрьму? – Мой тон выдает нетерпение, досаду – но как же иначе?

Он снова кладет голову на руки. Следующие слова я едва могу расслышать:

– Мне никто не поверит. Да и не должны. С какой стати? С моим-то «послужным списком». После всех моих подвигов…

– Это я беру на себя. Мы добьемся своего. Я тебя тут не брошу.

Джесс вскидывает на меня умоляющий взгляд. Он очень напуган.

– Шейди, горя и бед, что я натворил, уже хватит на целую жизнь. Дальше будет только хуже. Меня надо остановить. Если я сяду в тюрьму, целы и невредимы останетесь, по крайней мере, вы. И вообще, все встанет на свои места, все будет хорошо и правильно, и никто больше не пострадает. Пожалуйста, пойми.

Я, конечно, бросаюсь расспрашивать, кого же он так боится, кто так крепко держит его, но тут меня осеняет – что, если поделиться с ним формулировкой привидения?

– Между прочим, Джим выразился примерно так: иногда тебя карают за преступление, которого ты не совершал, но это справедливо, поскольку ранее ты избежал наказания, тобою заслуженного.

– Ну и?

– «Ну и»? Это он о тебе? Это ты решил, что настало время расплатиться по старым долгам? За что-то другое, оставшееся неизвестным? – У меня пылают щеки. Я ведь не обвинять Джесса сюда явилась! Но Джим и вправду намекнул: если хочешь узнать, кто желал смерти Уильяму, потолкуй, мол, со своим братцем. А мисс Пэтти прямо заявила: расследование папиной гибели надо возобновить, потому что, может, это Джесс в ней повинен. Ее слова отложились у меня в подкорке, как блошиные гниды в собачей шерсти, и теперь полезли наружу и кусают, кусают. Ненавижу себя за такие подозрения, но поделать ничего не могу. – В чем причина, Джесс? Из-за чего, из-за кого ты так себя ведешь? Вот не верю я, что только из-за Джима!