XXXII. Переговоры с Карловичем

В тот же день, 24 июня, в посольский дом явился и другой посетитель, имевший отношение к переговорам, начатым царем с цесарским правительством. Еще будучи в Голландии, Петр сообщил саксонско-польскому посланнику Бозе о своем желании, чтобы в Вену, куда он едет, было прислано Августом II доверенное лицо для более близкого соглашения о совместном образе действий России и Польши ввиду склонности венского двора к мирным предложениям турок. В качестве такого доверенного лица приехал в Вену тайно присланный от польского короля генерал-майор Карлович, который и был принят царем 24 июня. Сохранилась запись разговора его с царем, из которой виден предмет беседы. Царь, правда, не назван в записи прямо, его слова, обращенные к Карловичу, записаны под прикрытием безличного обозначения: «И ему (Карловичу)[444] говорено»; но слог документа с постоянным употреблением глаголов в третьем лице единственного числа («благодарствует», «видит», «верит», «труждается» и даже «повелит») раскрывает нам ясно, что под условным выражением «говорено» в качестве говорившего разумеется не кто иной, как царь. Притом и в письме Карловича к одному из послов, надо думать к Лефорту, написанном на другой день после разговора (5 июля/25 июня), можно найти указание на имевшую место накануне аудиенцию у царя: Карлович в скобках с благодарностью говорит о руке посла, «которая так милостиво ввела» его (sognädig introducirt), т. е. к царю[445].

Итак, будучи введен к царю, Карлович начал разговор с объяснения причины своего появления: королю через посла его в Голландии Бозе стало известно, что царь будет в Вене и желает, чтобы король прислал туда «некоторую особу», чтобы «в мирных с турки договорах согласие иметь»; поэтому король и послал его, Карловича, снабдив его листом за своей подписью, адресованным, однако, к послам, а не к царю, чтобы эта посылка была никому не ведома. Переходя затем к сути дела, он передал, что король приказал ему довести до сведения царя, что полагается во всем на волю его царского величества и хочет во всем поступать, как угодно будет государю. Король испытывает тревогу по поводу предстоящего конгресса и по поводу переговоров с турками о мире и не питает доверия к цесарскому правительству: «да и о том приказал донесть, что с цесарской стороны твердят ныне о съезде с турки и о договоре миру. И королевское-де величество имеет великую небезопасность потому, что цесар свою ползу соблюдает, а прочих оставляет». Желание Августа II заключается в том, чтобы конгресс с турками происходил где-либо поблизости от польской границы: «и того ради, чтоб домогатца, дабы тот съезд был при полской границе для лутчей ползы. А королевское де величество сам того всего предостерегать будет». «И ему говорено, — читаем далее в записи, — что в Амстрадаме послу Бозе о том говорено и королевскому листу, которой он отдал, верят и потому, что с цесарской стороны слышано, и то ему объявлено будет. А за любовь королевского величества благодарствует. А в мирном деле прикажет поступат как себе, так и его королевскому величеству» (sic!). Таким образом, Петр признал присланного агента как уполномоченного от короля, обещал сообщать ему о своих переговорах с цесарским правительством, а в мирных переговорах соблюдать интересы польского короля так же, как и свои собственные. Эти взаимные уверения продолжались и в дальнейших словах собеседников: «И присланной говорил, что-де его королевское величество всегда спомочником и служителем его царского величества быти обещаетца. И ему говорено: видит и тому верит и, видя крайнюю дружбу, так и поступает. И согласно все дела приводить желает. И присланной говорил, чтоб-де его царское величество изволил быть надежен, что его королевское величество без совету ево ни в чем никогда не поступит».

Царь спросил затем, имеет ли Карлович полномочие вести с цесарским двором переговоры по поводу мира, представляя королевскую сторону: «приказано ль ему в том мирном деле у цесарского двора что за королевского величества сторону говорить?» На ответ Карловича, «что ему о том не приказано, толко прислан он к его царскому величеству», Петр заметил, что, «конечно, надобно было с его королевского величества стороны некоторая персона, которая б имела с его царского величества послы стоять заодно», т. е. что необходимо лицо, особо уполномоченное от короля, чтобы действовать заодно с русскими послами. Карлович заявил, что если это надобно, то будут присланы послы поляки; но Петр возражал, что снаряжение польского посольства сопряжено будет с промедлением и как бы за это время цесарь не заключил невыгодного для союзников мира. Поэтому необходим теперь же уполномоченный от короля, хотя бы не для окончательных постановлений, а только для переговоров; впоследствии же может быть прислан и настоящий посол: «И присланной говорил: естли надобно, будут послы поляки. И ему говорено: то не без продолжения будет, а в тое б пору не учинил цесар миру с каким им, союзным, убытку; того ради, хотя не для постановления, токмо для договору и состояния был бы кто с королевской стороны, а после мочно и знатную персону». Карлович объявил, что послом назначен «некоторый бискуп», уже находящийся в пути. Петр вновь подтвердил о своем желании, чтобы был прислан доверенный лично от короля, пусть не в сане посла, а только вместе с назначенными уже польскими послами, который мог бы вступить в тайные сношения с русским посольством: «чтоб от короля был верной его, с кем бы мочно то дело делать. И хотя б уже не послом, то бы с теми послы был верной человек, которой бы имел сношение тайное с его царского величества послы». Царь, видимо, не надеялся на официальных представителей Польши, как Речи Посполитой, и предпочитал иметь дело с личными уполномоченными короля. Карлович сказал на это, что королю едва ли можно будет наряду с официальным посольством уполномочивать тайно особое лицо: поляки народ ненадежный, а цесарцы «великое свое к неправде склонение имеют», и если узнают, что король ведет двойную дипломатию, «то-де возмутят половиною Полшею. И так-де цесарский посол всех наговаривает, чтоб король на войну не ходил». Карлович поэтому просил сохранить в тайне и его присутствие в Вене. Услыхав о невозможности присылки личного уполномоченного от короля, царь предложил указать другой способ, как России с Польшей поддерживать совместно свои интересы: «И ему говорено, чтоб сыскат способ, дабы с обоих сторон заодно стоять». Карлович именно как на такой способ указал на назначение места конгресса близ польской границы; тогда король будет