алтаря-шатра, раскинутого в одном из залов занимаемого посольством помещения. «Церковь, — читаем в описании, — сшита из камки луданной осиновой. При царских дверях Спасов да Богородицын образы писаны на камке осиновой. Перед образы два шандана серебреные чеканные витые, местами золочены, стоят на деревянных подсвешниках ореховых» (эти шанданы и ореховые постаменты приобретены были в Амстердаме). «В церкви престол деревянной, покрыт луданом осиновым, да на том престоле пелена отласная цветная з двумя крестами круживными, около ее кру-живо да бахрома золотные, на ней антиминс освященный. Да на престоле стоит в месте в серебреном чеканном кипарисной резной крест обложен серебром и вызолочен (куплен также в Амстердаме). На престоле ж: книга Евангелие, обложено все цками серебреными золочеными, на нем распятие Господне и евангелисты серебреные, также и застешки, все вызолочено. Дароносица серебреная чеканная, на ней крест серебреной же… За престолом стоят три деревянные черные столярные подсвешники, на которых поставлено: на среднем крест серебреной, на нем же распятие Господне изображено из серебра, литое. Под крестом подножие чеканное троеуголное. По обе стороны того креста два подсвечника серебреные на треуголных же чеканных подденках, при них щипцы серебреные. А тот помянутой крест и два подсвечника серебреные и з деревянными щипцы куплено в Вене. На жертвеннике вместо пелены послан стихар изарбафной золотной, травы шолковые цветные. На нем же сосуды церковные. При жертвеннике ж кадило серебреное чеканное вызолочено с чепми и с тремя колоколцами серебреными»[456]. Служил литургию и после нее молебствие священник Иоанн Поборский. «Июня в 29 день, — записано в „Расходной книге“, — священнику Иоанну Поборскому в день государева ангела на молебен дано 10 золотых»[457].

Итак, день именин начат был хотя и на чужой стороне, но вполне по-старинному и по-православному: обедней и молебствием. Следующий шаг, однако, резко противоречил обычаям старины. После православного богослужения Петр с послами перешел в находившуюся в том же занятом послами доме, вероятно, домовую католическую церковь, где иезуит патер Вольф говорил поучение по-славянски, приспособив тему проповеди к православному празднованию в этот день памяти апостола Петра и делая намеки на присутствовавшего высокого посетителя. Проводя параллель между царем и апостолом Петром, проповедник молил Бога, чтобы как он вручил апостолу Петру ключи Царствия небесного, так дал бы царю Петру взять ключи от турецкой области. «Июня в 29 день, то есть в среду, — читаем в „Статейном списке“, — в день святых апостол Петра и Павла, в которой имянины благоверного великого государя царя и великого князя Петра Алексеевича всеа Великие и Малые и Белые России самодержца, великие и полномочные послы праздновали и были у всенощного бдения и слушали святую литургию; а по литургии пели молебен. А по молебне были в костеле, которой был на посолском дворе, и в том костеле после мши (мессы) сказывал поученье по словенски езувит Вулф и объявлял приклады, дабы Господь Бог яко апостолу Петру дал ключи, так бы дал великому государю, его царскому величеству, взять ключи и отверсть турскую область и ею обладать»[458].

Вольф обнаруживал большой интерес к русским делам и к русскому посольству; он вообще носился с мыслью о соединении церквей православной и католической. При проезде через Вену боярина Б. П. Шереметева и его слуги А. А. Курбатова, направлявшихся в Рим, Вольф отнесся к ним с большим вниманием и нашел в обоих людей, склонных присоединиться к римской церкви. В пребывании царя в Вене он видел особенно благоприятный момент для осуществления занимавшей его идеи и потому приложил все старания к сближению с царем и к воздействию на него в желательном для себя смысле. Благодаря тем средствам, которыми он располагал, эти намерения не остались без успеха.

Вольф фон Людингсгаузен принадлежал к большому свету как по происхождению из знатной вестфальской фамилии, так и по блестящему воспитанию, полученному им при польском дворе. В Польше он приобрел знание славянских языков, что оказалось очень кстати, давая ему возможность свободно объясняться с русскими. Человек приятный в обращении, обладавший светскими манерами, соединявший «лоск дворянина с жаром миссионера»[459], он пользовался большим фавором при императорском дворе и, не будучи духовником Леопольда[460], был самым влиятельным его советником и самым доверенным у него человеком, сопровождал его во всех путешествиях, был его оракулом не только по духовным, но и по светским делам[461]. Несомненно, что его влиятельное положение при императорском дворе должно было привлечь к нему внимание царя, а его личные качества как интересного собеседника могли делать общение с ним приятным. Позже, уже в 1703 г., в одном из писем, вспоминая о своей проповеди перед царем 29 июня 1698 г., Вольф говорит, что вызван был к тому самим Петром. В бытность царя в Вене, пишет он, «я вошел в такую милость в глазах этого государя, что он желал, чтобы я постоянно находился при нем, и пригласил меня произнести в праздник св. Петра и Павла в своем и всех своих присутствии проповедь, которую, перемешивая чешский, моравский и польский языки, я так составил, что милостью Христовой, и великий князь и другие все ее поняли и остались ею очень довольны, ибо князь сам удостоил несколько раз высказывать о ней свое суждение»[462].

Месса 29 июня была уже не первое католическое богослужение, которое посетил Петр за время своего пребывания в Вене. Еще перед тем он присутствовал при мессе, совершенной тем же Вольфом, причем проявил к нему особую почтительность, судя по словам апостолического нунция. «Неизвестно, что он чувствует в глубине своей совести, — пишет нунций в Рим кардиналу Спаде от 5 июля/25 июня, — но я могу заверить ваше преосвященство, что когда отец Вольф из Общества Иисуса пожелал отслужить ему мессу и по окончании богослужения взял его руку, чтобы поцеловать, царь вдруг отдернул ее, говоря, что он должен целовать руку тому, кто только что прикасался к Господу неба и земли. По поводу этих слов император выказал большую радость, что царь обнаружил свое отменное благочестие»[463].

После проповеди в католической церкви состоялся обед у Лефорта: «…а по слушании казанья обедали у генерала и у адмирала у Франца Яковлевича Лефорта»[464]. Вечером в этот день в посольском доме и саду в честь именинника дан был большой и роскошный праздник, устроенный от цесарского двора, на который собралось все высшее венское общество, человек с 500 по счету «Юрнала», более 1000 по счету самого Петра. Были инкогнито иностранные послы. «В празднество святых апостол Петра и Павла, — читаем в „Юрнале“ —