Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сержант посмотрел на Сыча, подумал несколько секунд, но решил, его не тревожить. Вероятно, предположив, что если бы у него были силы и желание попрощаться, то он бы как-то отреагировал на происходящее. Сыч, конечно, не реагировал. Он даже не моргал.
— Удачи, мужчины! — Сержант изобразил что-то среднее между взмахом руки и воинским приветствием и вышел из палаты. Получилось очень красиво, уверенно и четко.
— Могу поспорить, он репетировал это, — сказал я, ни к кому конкретно не обращаясь.
— Не думаю, что найдется псих, который будет утверждать обратное, — заметил Мопс.
Мне понравилась неоднозначность слова «псих» в этой фразе. Получилось красиво. Как блестящий сколами камушек среди гальки.
— Неплохо, — признал я.
— Пожалуй, — не стал скромничать Мопс.
Он вернулся к чтению. Но я уже видел, что у него в руках последняя страница, и поэтому стал ждать вердикта. Он ведь не сможет промолчать.
— Знаете, — сказал Мопс через минуту, — я ожидал худшего.
— От себя или от книги?
Мопс посмотрел на меня со снисходительной улыбкой:
— Вы же понимаете, что я не ошибся с формулировкой. Зачем вы ёрничаете?
И вправду. Чего это я? Он просто сказал о своих ожиданиях, а не о книге.
— Не знаю, если честно.
— Хотите, я не буду ничего говорить о книге? — предложил Мопс.
— Не хочу.
Он медленно сложил листы в одну стопку и подровнял ее края, как будто заразившись от Сержанта страстью к порядку.
— Это не шедевр мировой литературы, но она имеет право на жизнь. По нескольким причинам. Во-первых, скоро возникнет спрос на тему отношений с отцом.
— Ага, а Тургенев в одиночку с ним не справится, — усмехнулся я.
— Будет масса фильмов и книг на эту тему, — полностью проигнорировав мою фразу, продолжал Мопс. — И было бы неплохо оказаться в этой волне. Во-вторых, она показывает тему с неожиданной стороны. Неприятной, противоречивой, но тем не менее.
— Да что в ней неожиданного? — удивился я.
Мопс посмотрел на меня как строгий учитель на идиота ученика. У него это получилось так хорошо, что я замолк и сделал вид, что застегиваю рот на молнию.
— И главное — в ней есть жизнь. Как бы парадоксально это ни звучало применительно к книге, связанной с суицидальными мыслями. Но с ней нужно будет хорошо поработать, если вы все-таки ее допишете.
— В смысле? — не понял я. — У вас там не все рукописные главы?
— Три, — глянув на стопку листов, ответил Мопс.
— Значит, все. — Я развел руками. — Это и есть конец.
— Это плохой конец, — возразил Мопс. — Он не работает.
— Не работает центральная идея. Как видите, герой добрался до конца, но ничего не нашел. Ну и какой хороший конец тут может быть? Он понял, что все ерунда, и вместо того, чтобы надышаться азота, вылечился? Хеппи-энд!
Мопс смотрел на меня с таким нескрываемым высокомерием, что я даже позавидовал. Надо бы научиться.
— Да ваш герой может делать все что угодно. Хоть вздернуться, хоть в светлое будущее отправиться — это вообще не важно.
— А что важно? — растерялся я.
— Он должен найти точку, в которой все пошло не так. Как и было обещано в начале книги.
— Он прошел всю свою жизнь до самого начала. Там ничего нет. Вы же читали. Наверное, можно было бы придумать какую-нибудь… ну, там особо травмирующую ситуацию или…
— Нет, давайте только без этой фальши, — замахал руками Мопс. — Исповедуйте то, что проповедуете. Не надо превращать книгу в историю о сложном детстве и бедном несчастном мальчике. Вы не это писали.
— Вот именно, — согласился я. — Но не сложилась история.
— Забавно. — Мопс покачал головой, разглядывая меня с интересом. — Как это работает?
— Что?
— Ну ведь очевидно, что точка находится за пределами жизни Андрея.
У меня в голове что-то взорвалось. Почти буквально.
— Подождите, что за ерунда? Вот герой дошел до самого раннего воспоминания, и все. Как он может вспомнить то, чего с ним не происходило?
— Он нет, а Архан может.
У меня еще раз что-то взорвалось в голове. Такое ощущение, будто какой-то веселый подрывник сносил одну стену за другой.
— Я не понимаю, что вы имеете в виду.
— Мне начинает казаться, что я знаю вашу книгу лучше вас. Архан явно старше Андрея. Даже в ранних воспоминаниях его способность к анализу и рефлексии на уровне взрослого человека. Хотя надо признаться, инфантильность у него зашкаливает, но это даже логично.
— Почему? — Я чувствовал себя не тупым, потому что тупой — это хотя бы какая-то форма. Я чувствовал себя пустотой.
— Ну, он в некотором смысле стремительно повзрослевший ребенок. Его способность перерабатывать все в положительный опыт и сохранять контроль — это защита. Он искалеченный, нездоровый, изуродованный в некотором смысле — но все-таки ребенок. Мне так кажется по крайней мере.
— Так ребенок или нет?! Вы сказали, что он старше Андрея.
— А у вас две категории, что ли? Ребенок и взрослый? Старше, но на несколько лет, к примеру.
— Ну то есть вы предлагаете мне написать о чем? Приключения Архана до рождения Андрея?
— Да я понятия не имею, о чем вы будете писать, — удивленно уставился на меня Мопс. — Но два главных момента книги не раскрыты. Та самая точка, которую ищет герой, и рождение Архана.
Я уже перестал обращать внимание на взрывы в голове. Веселый подрывник разошелся не на шутку и снес, кажется, все стены. В том числе несущие.
— А почему появление Архана — это главный момент