– Каттл! – позвала я опять. – За чем бы ни послал тебя Глиммери, ты не имеешь права шпионить за нами!

Я опять заметила пришельца, когда тот огибал угол, и поняла, что он удвоил усилия. Я и сама прибавила скорости и даже рискнула перепрыгнуть через три ступеньки, но тут подвернулась нога, и я кувырком скатилась на площадку седьмого этажа. Какое-то мгновение лежала там, оглушенная, прижимаясь щекой к истертому ковру, чье прикосновение было немногим приятнее наждачной бумаги. Затем заставила себя подняться, скривилась от боли, попытавшись нагрузить ступню, и заковыляла дальше. Поскольку ничего не сломалось и не порвалось, я решила, что это небольшое растяжение, а не серьезная травма.

Я не собиралась причинять вред мистеру Каттлу – странное дело, но гнев Босы при появлении этого незваного гостя не проснулся, – но если бы не сбросила куртку, то могла бы поддаться искушению и пальнуть в него из волевого пистолета, при условии что сумела бы понять, как установить оружие на минимальную мощность. Проклиная себя за то, что рассталась с пистолетом, я продолжила преследование: в крайнем случае схвачу инопланетянина и прижму к стене. Почему я не стремилась сомкнуть пальцы на том, что у него могло сойти за шею? Видимо, потому, что он мне не лгал и его действия были скорее загадкой, которую хотелось разгадать, чем явной угрозой нашему кораблю и экипажу. Я уже догадывалась, что гнев Босы возникает не с бухты-барахты. У него имелась цель, и он удивительным образом сдерживал сам себя.

Или я училась владеть им, как оружием.

Я была на полпути между седьмым и шестым этажами, когда услышала звон лифта.

– Каттл! – крикнула я, зная, что у него есть шанс заскочить в лифт раньше меня. – Тебе не уйти!

Конечно, это противоречило истине, но я надеялась, что моя уверенность заставит его сделать крошечную, но решающую заминку.

Я услышала скрип дверей лифта, шарканье шагов, а через секунду снова раздался звон. Затем взвыл мотор лифта, и кабина двинулась к вестибюлю.

– Нет! – крикнула я в отчаянии.

Лифт только один, и если дожидаться возвращения кабины, мистер Каттл выйдет из отеля и исчезнет в потемках задолго до того, как я доберусь до улицы. Но и бежать по ступенькам я уже не могу.

Морщась, я добралась до площадки шестого этажа и нажала кнопку вызова лифта, как будто могла волшебным образом заклинить механизм и остановить кабину между этажами. И тут услышала легкие быстрые шаги наверху.

Появившись на лестничной площадке восьмого этажа, Прозор опасно перегнулась через перила.

– Это был Каттл, – сказала я, задыхаясь. – Или кто-то очень на него похожий. Тайком спускался с нашего этажа. Он уже на пути в вестибюль.

Глядя мимо меня вниз, Прозор сказала:

– Не на пути, девочка. Он уже там.

Смысл ее слов не сразу дошел до меня, так как лифт все еще двигался и я знала, что мистер Каттл не успел бы пешком преодолеть шесть этажей с того момента, когда я видела его в последний раз. Тем не менее я проследила за направлением ее взгляда – и все отлично поняла.

Поскольку я находилась шестью этажами выше вестибюля, для меня он выглядел маленьким квадратом, сложенным из черных и белых плиток – нечто вроде узора в прямоугольном калейдоскопе. Часть этих плиток скрывалась под темной кляксой. Конечно, я поняла, что это за клякса, но сначала сопротивлялась этому пониманию, словно боялась, что разум, признав случившееся, зафиксирует в реальности то, что еще не стало непреложным фактом. Я разглядела мантию с капюшоном, ворох сломанных конечностей и придатков – как будто лопнул от удара мешок с ветками. По прямым бороздкам между плитками расползалась темно-зеленая вязкая жидкость.

Прозор спускалась по лестнице с площадки восьмого этажа, и мне очень хотелось, чтобы она поскорее оказалась рядом. В присутствии Глиммери мои чувства к мистеру Каттлу были нейтральными, хоть я и старалась быть любезной. Когда же я обнаружила его здесь, безразличие сменилось острой подозрительностью, однако мне хотелось поймать его и допросить, а не увидеть разбившимся всмятку шестью этажами ниже.

Тут я поняла, что за мной наблюдают.

Наблюдатель находился на том же уровне, что и я сама. Он завис между мной и противоположной стороной лестницы, паря в пустоте. Это был глаз, вернее – глазное яблоко, точно повторяющее человеческое в размерах и деталях, от белизны шарика до тонких прожилок на нем, от радужки до зрачка, глядящего на меня с исключительной сосредоточенностью. Я вытаращилась на глаз, а он таращился в ответ. И хотя я была потрясена куда сильнее, чем глаз, он не мог не выглядеть ошарашенным, просто потому, что висел сам по себе – лишенный век, не имеющий лица в качестве фона, не способный выразить какое-либо чувство, кроме страха пополам с изумлением.

Прозор уже одолевала лестничный марш, ведущий к моей площадке. Я повернулась к ней, чтобы заявить, что за мной следит чей-то глаз, и потребовать немедленного подтверждения, но голосовые связки парализовало, и я смогла исторгнуть из горла лишь дурацкий клекот.

– В чем дело, Адрана?

Возможно, она почувствовала, что за моим изумлением кроется нечто большее, чем факт кончины мистера Каттла. Я обернулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как глазное яблоко падает вниз, гораздо быстрее, чем если бы просто повиновалось гравитации, вернее – центростремительной иллюзии, которая в Колесе Стриззарди считалась гравитацией. А потом оно исчезло.

Прозор присоединилась ко мне у перил:

– Наверное, он споткнулся.

– На меня что-то смотрело… несколько секунд назад. – Я сглотнула, прежде чем закончить: – Глаз. Висел вон там.

Я ожидала, что Прозор усомнится или не поверит, но вместо этого ее лицо еще сильнее посуровело, как будто все наши неприятности до этого момента были не более чем репетицией.

– Надо поглядеть, что там с мистером Каттлом. Твой желудок для такого достаточно крепок?

– Я учусь.

Мне потребовалось бы столько же времени, чтобы преодолеть шесть оставшихся маршей, сколько ушло на то, чтобы снова дождаться лифта, но Прозор хотела попасть в вестибюль раньше и поэтому побежала вниз. Она стояла на коленях рядом с разбившимся ползуном, когда я вышла.

– Не уверена, что это тот самый, – сказала она, очень осторожно отодвигая капюшон, чтобы рассмотреть лицо. – Но если придется, поставлю на это пистоли. Должно быть, Каттла послали сюда, как только Снид доложил Глиммери о нашем выборе гостиницы.

Это был очень дурной поворот. В отличие от обезьян, мистер Каттл был тверд снаружи и мягок внутри. Удар раздробил внешнюю оболочку, и содержимое солоновато-зеленого цвета свободно разлилось по полу. Оно все еще растекалось, и Прозор была вынуждена отползти на коленях, чтобы ее не коснулось это тошнотворное рагу. Длинный отросток, что-то вроде передней конечности, оторвался полностью, и единственный крючковатый палец на конце этого придатка все еще дергался, постукивая по полу.