Генерал погрузился в мучительные размышления. Он упорно перебирал варианты, надеясь на чудо на то, что сможет отыскать выход из безвыходной ситуации. Но выбраться из подобной ловушки невозможно. И тот, кто ее устроил, был прекрасно посвящен в тонкости личной жизни генерала, к то, что для него дочь дороже службы, дороже долга – короче, дороже всего на свете.

Появился Крапивин. На его лице блуждала растерянная улыбка. Генерал поднял отяжелевшую голову и почти невидящими глазами посмотрел на подчиненного.

– Знаете, Николай Васильевич, в нашем компьютере такого номера не нашлось.

Да и гаишники, с которыми я связался, дают отрицательный ответ.

– Что значит отрицательный?

– У них тоже такой номер не числится. И числиться не может: когда подойдет очередь, годика через два, его тогда и выдадут.

– Я так и знал! – вырвалось у генерала. – Я так и знал…

– А что случилось? Почему вас интересует этот долбаный номер?

– Не ругайся, Крапивин, тебе это не к лицу, ты все-таки офицер.

– Извините, Николай Васильевич. Может быть, чаю или кофе?

– Не надо.

– Ну что ж, – Крапивин пожал плечами, – я могу быть свободен?

– Да, можешь. Только никуда не уходи.

– Да что вы, Николай Васильевич! Я буду здесь. И если что понадобится…

– Хорошо…

В приемной Крапивин обратился к секретарю, молодцеватому офицеру лет тридцати:

– Слушай, капитан, ты поглядывай за дверь время от времени. Что-то у генерала сердце шалит.

– Да? – на лице секретаря появилось обеспокоенное выражение.

– Да-да, так что будь бдителен. Если что – вызывай меня, звони врачу.

– А наш, вообще, на месте?

– Да, дежурит.

– Хорошо, хорошо.

"Я подозревал, что номера на «вольво» липовые. Все. сделано очень ловко.

Как же быть? Что предпринять? К кому кинуться?" – генерал Судаков в смятении огляделся. Но посоветоваться было не с кем. В огромном кабинете он находился один. «Может, позвонить Малишевскому? – подумал Судаков. – Нет, об этом никто не должен знать, ни одна живая душа. Но как же остановить операцию? Как? Ведь Слепой уже там, уже в зоне. И скорее всего, сможет добраться до этого проклятого фугаса и навести порядок меньше, чем за пять дней. Он еще ни разу не подводил ни меня, ни Малишевского, он надежен, как скала. Вот это-то и страшно, он сможет все испортить, сам не зная об этом. Он обязательно найдет этот фугас, и тогда произойдет ужасное – я лишусь единственной дочери. А у меня кроме нее нет никого». Генерал Судаков схватил трубку спутникового телефонами набрал номер, который был известен только троим – ему, Глебу и полковнику Крапивину.

Но телефон не отвечал, и это привело генерала в еще большее отчаяние. «Ну в чем дело? Где этот чертов Слепой? Где же ты, Глеб Петрович? Где же ты? Отзовись скорее! Отзовись! Все надо отменить, надо немедленно свернуть операцию. Надо, чтобы ты был в Москве, в Париже, в космосе – где хочешь, только не будь там, только не навреди!» Потеряв надежду связаться с Глебом, генерал Судаков вызвал Крапивина.

– Послушай, полковник, – мрачно сказал генерал, – бери телефон и попытайся связаться со Слепым. Звони без перерыва и, как только его найдешь, скажи, чтобы он перезвонил мне. Понял?

– Так точно, – отчеканил полковник.

– Вот и давай, выполняй. Звони хоть до утра, но Слепого найди.

– Что же случилось, Николай Васильевич?

– Потом расскажу, потом. Операцию надо остановить, вернее, приостановить.

– Какие-то новые указания?

– Да, новые, – соврал генерал Судаков и, чтобы полковник покинул кабинет, взялся перебирать бумаги, пытаясь сосредоточиться на строчках, которые разбегались перед его затуманенными от слез глазами. «Ксения, Ксения, – повторял имя дочери пожилой генерал. – Ну как это все случилось? Почему?»

Генерал Судаков вскочил из-за стола, оттолкнул кресло и начал нервно расхаживать по кабинету. Он все еще надеялся, что сможет найти лазейку, сможет выкрутиться из опасной ситуации. Вернувшись к столу, он схватил трубку и принялся вызванивать Грибанова Феликса Андреевича. Телефон Грибанова тоже упорно не отвечал. «Даже если я сейчас пошлю разыскивать Феликса Андреевича, то, уверен, он уже исчез, я в лучшем случае узнаю рейс самолета, которым он вылетел за границу сразу же после нашей встречи. Он-то от гонорара никогда не откажется».

– Да куда вы все пропали, черт вас побери! Куда? Куда? – шептал генерал, ясно осознавая, что он обречен, и уже что у него есть только один достойный выход – уйти из жизни… Но что тогда будет с Ксенией?

«Нет, – сказал сам себе генерал, – вначале надо вытащить дочь. А уж потом рассчитаться с этой проклятой жизнью, поставить точку – большую и черную. Нет, не черную, а кровавую точку. Конечно, моя смерть вызовет всяческие пересуды, поползут грязные сплетни. Но тот, кому будет надо, разберется. Можно даже оставить записку. Пусть не думают, что я мерзавец, пусть знают, как все произошло на самом деле. Но пока надо найти Слепого. Надо?»

И генерал, бросив трубку, выскочил в приемную. Секретарь тут же поднялся со своего места.

– Ну где Крапивин? Где он? – генерал Судаков побагровел. – Где его носит?

– Он у себя, товарищ генерал.

– У себя, у себя… Он должен быть у меня! Немедленно!

Через полторы минуты Крапивин с телефонной трубкой в руке появился у генерала Судакова.

– Ну что? – громко спросил генерал.

– Не отвечает, Николай Васильевич.

– Может, с ним что-нибудь случилось?

– Знаете, Николай Васильевич, вероятно, он покинул машину, оставив телефон в ней… Или отключил его. Не всегда удобно иметь его под рукой, например, в засаде…

– Все может быть, Крапивин, но Слепого надо найти. Так что действуй.

Набирай и набирай, а как только…

– Я все понял, Николай Васильевич, – Крапивин вышел из кабинета, недоуменно пожимая плечами. Генерал Судаков вновь попытался связаться с Грибановым. И на этот раз получилось.

– Алло! Алло! Феликс Андреевич, это ты? – закричал генерал, не тая радости, что хоть один из нужных ему людей нашелся. Если Феликс не стал скрываться, то, возможно, он ничего и не знает об истинной подоплеке встречи, которую подготовил. – Слушай!

– Да, слушаю, – каким-то немного сонным голосом пробурчал в трубку Грибанов.

– Ты, дипломат хренов, с кем это ты мне организовал встречу?

– Как это, с кем? – зевнул Грибанов и спокойно назвал фамилию человека, сидевшего в белой «вольво».

– Кто он?