Как оказалось, Карл понял ситуацию лучше, чем Трафальбрасс представлял себе это возможным. Герцог-то в наивности рассчитывал, что Каролинг всерьез озадачен его сообщением, и ждал, когда королевские стражники посетят маленькую палатку рядом с палаткой эделинга Аббио. Или хотя бы высокого рыцаря, не назвавшего своего имени, пригласят к Карлу для учинения разбирательства. Этого не произошло. Стражники прибыли, но не королевские, а турнирные, сопровождающие герольда. Более того, герольд оказал маленькой палатке внимания даже больше, нежели герцогскому шатру, и вышел оттуда, протирая усы. Должно быть, Годослав угостил гостя медом.

Складывалось мнение, что король Трафальбрассу совсем не поверил и приказал своим людям продемонстрировать это. Следовательно, датскому герцогу нанесено новое оскорбление. И он уже потерял оскорблениям счет, в душе мечтая отомстить всем вместе и каждому по отдельности. Но самое плохое крылось в том, что очередной план не удался. А план этот, замешенный на клевете, которую невозможно опровергнуть точно так же, как и доказать, разрушил бы инкогнито жителя маленькой палатки и, возможно, поссорил бы его с Карлом, чего Трафальбрасс и добивался в идеале. В том, что там живет именно Годослав, герцог уже не сомневался. Оруженосец, который позволил себе оскорбить Сигурда, откровенно сказал, что с детских лет служит князю бодричей.

Вернувшись к себе в шатер, Трафальбрасс обругал для пущей злости своих оруженосцев.

– Я уже много лет учу вас, бестолковых, а пользы не вижу. Никогда не говорите лишних слов, идиоты. Если бы ты, Гунальд, не был болтливой бабой, ты сначала ударил бы кинжалом и только потом произнес бы первое слово. И никто не посмел бы обвинить тебя, защищающего честь своего господина. А теперь выходите в ристалище и убейте этих негодяев. Это для вас единственное спасение.

Оруженосцы вели себя уверенно, да и он в них не сомневался. Оба прошли с Сигурдом немало походов и владели оружием в достаточной степени, чтобы не проиграть схватку людям, которых даже внешне, оценивая бойцовские качества каждого, никак нельзя с ними сравнивать.

– Божий суд всегда творится руками людей… – изрек Гунальд.

– Вот я и посмотрю, насколько крепки ваши руки, раз уж с мозгами у вас плохо…

* * *

И в этот раз, ко всеобщему удивлению, хотя ордалия[43]и не входила в объявленный список турнира, берфруа опять оказались почти полностью заполненными. Каким-то образом люди узнали о происшествии и поспешили занять места. Впрочем, в лагере воинов-саксов всегда было много посторонних. Они-то, должно быть, и разнесли весть. В отсутствие Карла в королевской ложе сидели две группы зачинщиков, одинаково настроенных против Сигурда и желающих его унижения, кроме разве что сарацина Салаха ад-Харума, который к герцогу был равнодушен и вообще старался не вмешиваться в местную политику. В команде зачинщиков с сакской стороны отсутствовал только рыцарь, выступающий инкогнито, поскольку его оруженосец участвовал в схватке. Здесь же, в ложе, был и хмурый Оливье, получивший распоряжение Карла стать земным судьей, в соответствии со своей административной должностью[44]. Таким образом, Оливье обязан был официально объявить победителя и назначить проигравшему штраф в соответствии с назначенной королем суммой в 250 солидов. Сумма немалая для такого спора. Полное вооружение конника вместе с конем стоило столько же. Сам граф был недоволен королевским поручением. Судья должен быть беспристрастным, а его отношение к Сигурду назвать таковым было трудно. Но Карл остался неумолим.

С одной стороны ристалища в ресе конными ждали начала, тихо переговариваясь друг с другом, два похожие один на другого рыцаря-инкогнито. Высокие, широкоплечие, с закрытыми лицами, они были окружены слугами и оруженосцами-славянами. В противоположном ресе, тоже конными, приготовились смотреть бой Сигурд и несколько рыцарей-саксов.

Сами виновники такого большого сбора людей уже появились в ристалище и проходили осмотр оружия у турнирных стражников. Решено было начать схватку джаустом, то есть копейным поединком, в подражание рыцарскому бою, поскольку оруженосец со временем и сам мог стать рыцарем. Джауст должен состоять максимум из трех схваток. Выбитый из седла, по условию, мог продолжать бой пешим, тогда как его соперник не обязан был спешиться тоже. Воины могли использовать любое оружие по своему выбору, кроме кинжала и лука. Поскольку поединок объявлялся парным, в нем могли быть использованы и правила меле. То есть один воин мог помогать другому и наносить удары двум противникам, так же, как двое могли наносить удары одному. Парная схватка при Божьем суде вообще была редкостью, и потому многие из правил пришлось уточнять на ходу.

Наконец герольд обратился к зрителям, объясняя уже им причину и правила боя и представляя участников. В этот раз никто не давал указания не упоминать национальность. Более того, о данах в королевских кругах говорили как о потенциальных врагах. И потому при представлении одна пара так и была названа датской, вторая смешанной, потому что только один из оруженосцев сказал, что он славянин, второй же не опроверг и не подтвердил свое аварское происхождение. Здесь же была произнесена традиционная клятва вести бой честно, не использовать наговоренное и запрещенное оружие, выполнять все команды герольда и турнирных стражников. После этого пары развели по противоположным сторонам, и герольд вопросительно поднял руку, обращаясь за разрешением на начало к графу Оливье. Граф, хмуря брови и поглядывая в ресе, где сидел в седле, посмеиваясь над чем-то, герцог Трафальбрасс, дал отмашку рукоятью меча, поскольку не пожелал использовать свой маршальский жезл, предназначенный для турнира, для такой прозаической вещи, как Божий суд, участвуют в котором люди низкого звания. Герольд, разницы в жезлах не видя, поскольку всегда пользовался одним и тем же, подал команду сигнальщику, и сильный звук рога возвестил о начале.

Внешне датская пара выглядела, несомненно, солиднее. Более мощные бойцы смотрелись еще мощнее за счет того, что поверх кольчуг набросили на себя лохматые шкуры. Рогатые шлемы, казалось, уже сами собой были оружием и устрашали врага[45]. Бойцы обеих пар и в самом деле подражали рыцарям. Чтобы не мешать друг другу, они заняли позицию с небольшой дистанцией и, как только услышали сигнал, одновременно переглянулись, обменялись несколькими подбадривающими словами и помчались навстречу противнику, гремя оружием. Скорость при разгоне была выбрана максимальная, чтобы увеличить силу собственного удара еще и силой своего коня. Полетели вверх осколки щитов. Но в итоге ни один из бойцов не оказался настолько искусным копейщиком, чтобы выбить противника с первого удара. Пары проскакали до противоположного барьера, там развернулись и приготовились ко второй схватке, обмениваясь мнением о первой и давая друг другу советы.