хотим, чтобы было возможным движение, мы хотим свободы, но мы хотим ее для всех. Инициатива, ответственность – да, но широко распространенные и обращенные ко всем тем, кто хочет их исполнять»[573]. Иными словами, в отсутствии свободы нет предопределенности, можно выйти из несвободного состояния, преодолев социальные границы. Отсюда проистекали требования самоуправления как «ответственной деятельности», подчиненной закону рынка (наследие левой христианской демократии), и децентрализации. Именно в отходе от принципов самоуправления и децентрализации социальные демократы обвиняли социалистов. В целом, в этих пунктах, сближаясь с Жискаром, христианская демократия осуществляет конвергенцию социального и либерального католицизма, примиряя две традиции и создавая пространство для дальнейшей эволюции.

Социальные демократы выступали за децентрализацию управления страной, выражали поддержку социальной политике Жискара, требовали повышения гарантированного пенсионного минимума (70 % от минимальной заработной платы и 100 % для семей из двух человек), социальной помощи малоимущим, улучшения образования (увеличения количества стипендий, децентрализация университетов и др.)[574].

Традиционной для христианских демократов была семейная политика. Ее трактовка охватывала анализ проблем демографии («Франция стареет»), повышения покупательной способности семей, «свободный выбор» для матери («создание социального дохода матери семейства, дающего возможность ей свободно выбирать во время периода, когда дети находятся на домашнем обеспечении»), улучшение социальной среды, развитие социальной инфраструктуры[575].

Не остались социальные демократы в стороне от популярной в 1970-е гг. идеи «нового роста». «Рост необходим, – говорил А. Дилижан на съезде в Лионе. – Мы не смешиваем его с производительностью любой ценой, а предлагаем многочисленные меры, чтобы устранить возрастание насилия против человека, чтобы сохранить основные естественные равновесия, чтобы сберечь богатства земли. То, что мы назвали новым ростом, является ростом иной природы. Он влечет за собой постепенное изменение курса в социальных, экономических и культурных проектах. Он будет экономичным для известных на данный момент богатств. Он будет снижать неравенства. Он переоценит человека и, разумеется, придаст важность проблемам окружающей среды и безопасности»[576]. Об этом же пишет В. Жискар д’Эстен в своей книге «Французская демократия», но его рост более «экономичен», ориентирован на полную занятость, тогда как «новый рост» социальных демократов выглядит «социальным» и «экологичным».

Новая модель социально-экономических отношений предполагает помимо традиционных областей уделять внимание развитию и сохранению окружающей среды, безопасности, развитию урбанизма и городских агломераций, экономии энергии, созданию рабочих мест, информации (в том числе передача знаний и технологий, понимание реальности, доступ к административным и прочим решениям, касающимся повседневной жизни), культурной жизни и образованию, досугу населения. «Сильная экспансия делает теоретически возможной полную занятость, но не гарантирует реальную полную занятость. Вот почему два бедствия – инфляция и безработица – свирепствуют независимо друг от друга и суровым образом», – пишут авторы. В их представлении «новый рост» – это «меньше неравенств в доходах, условиях жизни, труда и образования»; «меньшее разбазаривание естественных, не возобновляемых ресурсов»; «адаптация наших производственных структур к новому международному экономическому порядку». В то же время «новый рост» мыслим только в рамках общеевропейской политики и общей гармонизации законодательства[577].

В программе присутствует ставший уже традиционным для христианских демократов и доставшийся в наследие от МРП ярко выраженный антикоммунизм, критика марксистской модели общества, исходящей из трех данностей – свободы, солидарности и ответственности[578]. Наследие МРП ощутимо и в другом пункте доктрины социальных демократов – антиголлизме. ЦСД декларировал враждебность чрезмерному усилению функций президента и призывал преодолеть слабость парламента и усилить влияние «промежуточных корпусов», выступал за «отказ от избирательной монархии»[579].

В области институтов социальные демократы выступали за изменение законодательства в пользу создания полноценного президентского режима с пропорциональной системой голосования (выразителем этой идеи выступал П. Кост-Флоре). Социальные демократы сформулировали требование «идейного большинства», которое должно прийти на смену текущему политическому большинству. Правительство и премьер-министр должны быть ответственны только перед президентом, а парламент не мог быть распущенным президентом[580].

Развивая свои идеи, П. Кост-Флоре утверждал, что демократия является «постоянной процедурой прогресса общества, чтобы гарантировать свободу и счастье граждан, в зависимости от эволюции техники, способа производства и социального прогресса, которые должны к ней привести». Следовательно, демократическое государство должно быть «вдохновителем и гарантом» такой эволюции, делая общество более справедливым и братским, защищая слабых, способствуя личностному расцвету, уважая свободу. П. Кост-Флоре критикует либеральное и тоталитарное государства за пренебрежение человеческой личностью и достоинством, деспотизм[581]. По его словам, режим V Республики вроде бы устанавливает классический парламентский строй, но ограничивает его за счет «зарезервированной области» за президентом и его выборами всеобщим голосованием. Отсюда возникает «гибридный президентский режим». «Такая система может функционировать без излишних затруднений, когда президентское большинство и парламентское большинство совпадают. Но ясно, что серьезные трудности могут возникнуть в случае, когда эти два большинства будут различными». В свете этой проблемы П. Кост-Флоре предлагает «президентский режим по-французски» с четырьмя главными характеристиками: 1) президент республики, избранный всеобщим голосованием, определяет и проводит политику нации; 2) правительство и министры ответственны только перед президентом, а не перед парламентом; 3) Национальное собрание не может быть распущено; 4) соблюдение четкого разделения между исполнительной, законодательной и судебной властью. В последнем случае он предложил создание «связующих звеньев» между исполнительной и законодательной властью: доступ министров в Ассамблеи и парламентские комиссии, чтобы защищать правительственные проекты, разведение сроков президентских и парламентских выборов из-за различной продолжительности мандатов, возвращение к пропорциональной системе на выборах в национальное собрание (что позволило бы обеспечить равновесное представительство различных течений и дало бы возможность президенту решать крупные проблемы, опираясь на «большинство идей»). Для реализации этих предложений необходима ревизия отдельных статей конституции, ограничение совмещения мандатов и т. п.[582]

В области правосудия предложения касались требования независимости магистратуры от давления двух ветвей власти и групп, введения выборности судей, а не их назначения властью, создания нового Высшего совета магистратуры (новый состав, принцип разделения между обязанностями и заработной платой), доступа граждан к правосудию, права граждан на защиту, реформы исправительной системы[583].

Социальные демократы почти не говорили о «плюралистичном обществе» в жискаровской терминологии, хотя и подразумевали такой характер его современного состояния. Все атрибуты демократического государства присутствуют в их мысли и постоянно подчеркиваются: партии, разделение властей, полномочия Конституционного суда, местное самоуправление, ассоциации и т. п. Но поддержка Конституции 1958 г. сводится к выстраиванию до логического конца именно президентского режима за счет перераспределения полномочий и прав ветвей власти и изменения избирательной системы. Поэтому вряд ли возможно ставить знак равенства между жискаровским тезисом – «мы имеем исторический шанс обладать одновременно эффективными и демократическими институтами» – с позицией христианской демократии в данном вопросе, которая делает упор на диалог с парламентом и