— Только дернись, — указал костлявым пальцем старик на дядю Ваню, — хоронить тебя будут в спичечном коробке.

— Ах ты, сука, — приходил в себя Четкеров, пытаясь выбраться из земли и держась одной рукой за лицо. — Да ты у меня из школы вылетишь. А отрабатывать долг за обучение на Камчатку поедешь, лесником в магическом заповеднике.

— Или расскажет, что некто Четкеров пытался манипулировать сознанием мага класса ниже поденщика без специального разрешения, — грозным голосом сказала завуч.

Я не заметил, как она появилась. Но мало того, что Елизавета Карловна стояла возле дяди Вани. Она еще и успела переодеться. Вместо бального платья на ней был обычный учительский костюм.

— Ведь у тебя нет такого разрешения, Павел? — сурово спросила завуч.

— Это дело пары недель. Мы просто не успели…

— Почему-то я так и думала. Скажите своим ищейкам, чтобы они отпустили мальчика. И потрудитесь объяснить, что здесь происходит.

— Вы же не будете препятствовать сотрудникам МВДО? — провела рукой по бритому виску женщина-блюститель. — Это может закончится очень плохо.

Мне казалось, что она даже хотела помериться силами с завучем. По крайней мере, вела себя подчиненная Четкерова весьма вызывающе. Но Елизавета Карловна не поддалась на провокацию.

— Девочка, — холодно заметила завуч. — На территории школы я решаю, что будет происходить, а что нет. И я совершила большую ошибку, позволив Павлу вести расследование.

— Почему же? — улыбнулся Четкеров знакомой мне улыбкой, рот растянут до ушей, но глаза холодные, неживые. — Расследование проведено успешно, виновный обнаружен. Теперь надо лишь утрясти формальности, чтобы каждый остался в выигрыше, и можно к взаимному удовольствию прекратить общение.

Впервые за все время я увидел, как злится Елизавета Карловна. Нет, она часто повышала голос на нас. Однако именно теперь я заметил, как блестят ее глаза, широко раздуваются ноздри и дрожат губы. Завуч явно сдерживала себя, чтобы не сорваться. И, если честно, я зауважал ее. Потому что Елизавета Карловна еще раз обвела взглядом собравшихся и ровным голосом сказала.

— Мой кабинет сейчас будет не совсем удачным местом. Прошу пройти всех в одну из лекционных. Иван, — обратилась она к водителю, — проводите Кузнецова до комнаты.

И это было верное замечание. На бал мне уже вход заказан. Во-первых, я жутко вымазался, а во-вторых, желание веселиться и танцевать куда-то пропало. Дядя Ваня коротко кивнул, одной рукой поднял свой мешок с земли, другой приобнял меня, и мы зашагали к флигелю.

— Дела, — не сводил он взгляда с блюстителей, которые тащили Петровича. — А че случилось-то?

— Как я понял, этот Петрович, в смысле, Яков Петрович нападал на учеников.

Дядя Ваня укоризненно покачал головой, хотя ответил совсем другое.

— Давай обойдем веселящихся. Сейчас особое внимание ни к чему.

Я кивнул. Впервые за сегодняшний день наступило ощущение безопасности. И некоторого разочарования. Не думал, что я настолько плохо разбираюсь в людях. Хотя чему тут удивляться. Петрович — убийца, Четкеров — гад, Терлецкая — поехавшая. Нет, я категорически не разбираюсь в людях.

— Что у тебя в мешке? — спросил я, чтобы немного отогнать дурные мысли.

— Мертвые младенцы, — зловеще прошептал дядя Ваня. — Ну ты че, Макс, дрожжи и сахар мне один домовой заказал. Вот я и привез.

— Домовой или банник? — нахмурился я.

— А какая разница? — пожал плечами дядя Ваня.

Мы уже сделали приличный крюк, дойдя почти до кромки леса, когда между деревьев появился Якут.

— О, Саныч! Ну ты выскочил, я чуть в штаны не наделал, — признался водитель.

— Вы куда? — обвел нас взглядом учитель.

— Да Макса провожаю до комнаты. Елизавета Карловна наказала. Там такое сейчас было, ты бы знал.

На пересказ событий у дяди Вани ушло от силы минуты две. И надо отметить, Якут меня удивил. На его лице мелькнуло нечто вроде сопереживания. Пусть мимолетно.

— Что с Яковом? — только и спросил он.

— Блюститель его вырубил. А потом они Якова, значит, куда-то потащили. И Елизавета Карловна с ними была. Пойдешь, посмотришь, что там к чему?

— Позже. Ты кроме Якова никого там больше не заметил? — сурово спросил Якут.

— Не увидел, — честно признался дядя Ваня. — Может, и был кто. Но я ж после опустошения зрением ослаб, у меня эта, слепота куриная. В потемках не вижу ни черта.

— Жаль, — честно признался Якут. — А кто-то там еще был, это точно. Ладно, Кузнецова я отведу.

— Да я доведу, мне не трудно.

— Я сам! — произнес, не разжимая зубов, Якут.

— Ладно, я тогда до домовых добегу. Дело у меня там небольшое. Потом домой. У меня же еще отпуск.

Учитель кивнул, но даже не попрощался. Лишь потянул меня за рукав и направился ко флигелю. Пришлось семенить за ним.

— А почему вы решили, что это не Петрович? То есть не Яков Петрович.

— Потому что это я попросил его за тобой присмотреть. А сам следил за Филочкиным и Брусникиным. Больше уникумов у нас в школе нет.

— Получается, он не хотел меня убить?

— Даже не изнасиловать, — хмуро заметил Якут. — Скорее защитить. Но блюстители решили по-другому.

— И что теперь будет?

— Посмотрим, — хмуро заметил Филиппов.

Таким макаром мы добрались до комнаты. Якут начертил защитное заклинание на двери, а потом вытащил три белых рунических камешка.

— Держи. Знаешь что это?

— Хагалаз, тиваз и вуньо. Я ж к руноведенью готовился, как-никак.

— С их помощью можно составить множество комбинаций. Как полностью защитных, так и атакующих.

— А зачем мне руны? — задал я достаточно злободневный вопрос.

— Происходит что-то, чего я не понимаю. И это мне не нравится. Некто победил Викентия. Почти опустошил, как патриарх вшивого послушника. Извини.

— Да ничего. Я и есть послушник, хоть и не вшивый.

— А Викентий универсал. Очень сильный и опытный маг. Просто так бы он не дался. Поэтому на обычную силу рассчитывать не приходится. Мне даже кажется, она может обернуться против заклинателя. Понимаешь?

— Не очень.

— Если честно, я тоже не совсем разобрался. В общем, будь начеку. Отсюда сегодня не выходить. Я пойду, узнаю, что там происходит.

И я остался в грязном костюме посреди пустой комнаты. Вдалеке слышались звуки музыки и веселые крики. Все-таки, похоже третьекурсники раздавили пузырь Потапыча. Последнего, судя по температуре в комнате, тоже не было. Неужели переселился, засранец? Я снял одежду, повесил все обратно в шкаф, облачился в домашнее и залез к себе на кровать, поразмышлять о произошедшем. Вместо стройных мыслей в голове была какая-то переваренная каша. Ничего непонятно.