– Ну и не допускайте. Или просто спокойно сядьте. Или лягте. Или заползите в какую-нибудь дыру. Только не мешайте мне. У меня и без вас дел хватает.

– Я запишу все ваши высказывания! Я пошлю рапорт…

– Кому? Президенту? Отлично. А заодно сообщите ему, что я отстранена от работы за плохое поведение и беру отпуск за свой счет до конца месяца. – Я выскальзываю из кабины лифта, успев перед этим незаметно нажать на кнопку «двери закрываются», и оставляю Моргана кипеть от ярости.

– Какого черта он на тебя набросился? – спрашивает Лоренцо, явно все слышавший, поскольку стоял в коридоре рядом с лифтом. Он одет отнюдь не официально, что очень приятно – на нем рубашка поло и брюки цвета хаки; сверху, естественно, белый халат.

– До чего же я ненавижу все это дерьмо! – сердито рявкаю я в ответ и тут же спрашиваю: – А где Лин?

– Еще не пришла. И мы, похоже, совершенно одни во всей лаборатории. – Лукавство так и светится у него в глазах, когда он заключает меня в объятия.

Быстрый секс на лабораторном столе с эпоксидным покрытием в мои планы совершенно не входит, а вот поговорить нам действительно очень нужно.

– Покажи, над чем ты в последнее время работал, – говорю я, вставляя электронный ключ в щель двери, ведущей в главное помещение лаборатории. Мыши и кролики приветствуют нас какофонией разных звериных звуков и писков. Жаль, что Лин нет, и не только потому, что мне очень не хочется своими руками вводить сыворотку подопытным животным.

Просто тем, что мне стало известно, я должна непременно поделиться с ними обоими.

Лоренцо включает воду в биохимической лаборатории и начинает мыть руки, тщательно промывая с мылом каждый палец по очереди, отскребая каждый ноготь и проверяя чистоту каждого сустава.

– Ну?

– Понимаешь, эти три команды на первый взгляд кажутся примерно одинаковыми, но на самом деле их цели различны. – Я снова вспоминаю те разложенные под разноцветными обложками пачки документов и те задачи, которые были поставлены перед каждой. Работа первой и второй команд могла показаться совершенно идентичной в одном, а второй и третьей – в другом. Все дело было в крошечном словечке «анти». Когда я сидела ночью, скрестив ноги, на холодном полу в туалете, мне это показалось просто опечаткой.

Лоренцо продолжает шараду с мытьем рук, но еще прибавляет напор воды, и мы с ним наклоняемся почти к самой бьющей в раковину струе.

– Цель нашей команды – создание сыворотки анти-Вернике, – говорю я. – Сперва я думала, что цель Золотой команды точно такая же, но затем до меня дошло: в нашей работе нет ничего сверхсекретного, я имею в виду то, над чем работаем ты, Лин и я.

– Ну да, вряд ли задачи столь секретной работы стали бы раскрывать на какой-то дерьмовой пресс-конференции, – соглашается со мной Лоренцо.

– Вот именно. Так что в пакете документов Золотой команды, там, где указана цель ее работы, как бы выпало одно слово.

Он вопросительно поднимает бровь.

– «Анти», – шепчу я. – Золотая команда не занимается созданием сыворотки «анти-Вернике», а Красная команда работает отнюдь не над проблемой растворимости этой сыворотки в воде. В «красной» пачке документов слово «анти» тоже отсутствовало.

– Черт побери! – вырывается у Лоренцо, и он озадаченно смотрит на свои дочиста отмытые руки. – Ты уверена, что это все-таки не опечатка?

– Нет. Не уверена. И не могу быть уверена. Но в моих предположениях явно есть определенный смысл. В конце концов, только это и объясняет столь странную классификацию материалов, а также то, почему у Моргана одна-единственная папка с названием «Проект Вернике». Вспомни, ведь мы-то всегда называли этот проект «анти-Вернике» или, чуть позже, «Вернике-Х». Ну, ты же не стал бы работать над средством излечения от рака и называть эту тему «проект канцер»?

– Такое название подошло бы только в том случае, если занимаешься воспроизведением раковых клеток в лабораторных условиях, – говорит он. – Но и тогда это звучало бы как-то не совсем правильно.

И я рассказываю ему о Патрике, о Дэле, о запертом почтовом ящике и о том, что сегодня утром люди По арестовали Дэла у нас на крыльце и увезли с собой.

– Им известно, – говорю я, – и По, и кое-кому еще, прекрасно известно о существовании подпольного движения, и они знают, что подпольщики готовы действовать, потому что им, подпольщикам, стало известно, какие дела творятся в этой лаборатории на самом деле.

Мы довольно долго смотрим друг другу в глаза, стоя над струей бьющей в раковину воды и стараясь не поднимать голову. Да и о чем тут, собственно, говорить. Мы оба понимаем, что нашей работе – прямо здесь, в этом здании, – как бы придан обратный ход, а достигнутые нами результаты готовятся использовать в неких преступных целях.

И не имеет значения, кто именно за этим стоит – преподобный Карл, Морган, сам президент или все Движение Истинных. Вполне возможно, все они объединенными усилиями стремятся создать такое средство, которое не избавляет людей от афазии, а вызывает ее.

Мы подготавливаем для инъекций две группы мышей. Каждая получит один из двух нейропротеинов, формулы которых вывел Лоренцо, и, если повезет, мы уже к концу дня сможем понять, в каком направлении нам нужно двигаться дальше, поскольку половина подопытных мышей неизбежно погибнет. Когда я по очереди вытаскиваю крошечных зверьков из клетки и у каждой на голове выбриваю маленький квадратный участочек, в ушах у меня звенит и скачет, точно шарик пинг-понга, одно и то же слово.

Зачем?

Ответ приходит даже слишком легко и тоже в виде одного-единственного слова: молчание.

Лоренцо приходит мне на помощь и забирает из моих трясущихся рук маленькую коричневую мышку.

– Ладно, это я сам сделаю, – говорит он, щелкая ножницами. – Ну, вот и готово. Сажай этого Микки-Мауса в клетку с табличкой «Группа 1» и ни о чем не беспокойся. Инъекции я тоже беру на себя.

– Неужели я совсем ни на что не пригодна?

– Скажем так: сегодня утром ты, пожалуй, немного не в себе, но в целом ничего страшного. – Он ласково касается моего плеча, и я подскакиваю чуть ли не до потолка. – Давай действовать не торопясь, шаг за шагом, Джианна.

Я смотрю на его руки с длинными пальцами, кончики которых украшают довольно жесткие мозоли от игры на гитаре и мандолине и регулярной настройки этих инструментов, а он спокойно усыпляет следующую мышь, ждет, когда она расслабится у него на ладони, и выбривает у нее на шкурке квадратик.

– А вот эта уже из «группы 2», – говорит он, передавая мне обмякшее тельце. Очередная Микки или Минни отправляется во вторую клетку.

– Они же просто чудовища! – вырывается у меня.

Лоренцо кивает, прекрасно понимая, что я имею в виду не мышей.

А я мысленно возвращаюсь на две зимы назад. Мы сидим у нас в гостиной с Оливией Кинг, и она, маленькими глотками прихлебывая кофе, смотрит на экран телевизора, где Джеки только что вышла на бой с тремя Истинными Женщинами, одетыми в «двойки» пастельных тонов, которые потрясающе контрастируют с красным бизнес-костюмом Джеки. Оливия согласно кивает, когда говорят эти женщины в «двойках», и яростно качает головой, стоит Джеки открыть рот.