Удар спутников точно накрыл навий, разметал и изорвал в клочья. Сейчас там клубилось плотное облако пыли, плясали языки огня. Автомобили на стоянке превратились в груду металлолома. Несколько фонарных столбов не выдержали и завалились. Сверкнули искры электрических разрядов, зашипело и затрещало. Вновь прогремел взрыв – вспыхнул бензин. Пламя затопило двор, охватило оставшихся в живых демонов. Уроды верещали и выли, бестолково метались как черти в Аду. Но вскоре попадали и затихли.

Я не стал дожидаться развязки, вбежал в следующий двор. Тут остановился и перевел дыхание, мысленно провел оценку ущерба. По лицу стекала кровь, в голове непрерывно гудело. Но ранки уже затянулись, тело боролось со слабостью и шоком. Я потратил половину подшипников. Выдержу еще одну такую схватку или несколько мелких. Но пройти осталось всего ничего, метров через пятьдесят будет мой дом.

Оглянулся с опаской. Карлики не преследовали. Те, что выжили, попрятались в свои норы. Остальные постепенно превращались в пепел. Пламя опало, жирно коптило и потрескивало. В небо поднимался столб черного дыма, пахло гарью и паленой резиной.

– Елистрат, кто они? – спросил я, посмотрел на домового.

Старый ворчун совсем сник. Вел себя тише воды, ниже травы. Но услышав мой голос, вздрогнул, зашевелился. Пожевал губами и свирепо почесал бороду.

– Тени, демоны, навии… – ответил домовой. – Называют по-разному.. Приходят из Нави, мира духов. Жрут все подряд, особо любят мертвечину. Тебе повезло, молодец. Будь их побольше, то растерзали. А так ты хорошо шуганул, испугались. Эти самые хилые, есть другие…

– Но как? – воскликнул я в недоумении. – Что вообще творится? Еще пару дней назад все было нормально, а теперь Славгород напоминает фильм ужасов.

– Проклятие, – пробормотал Елистрат и покачал головой. – Слишком сильное, могучее. Городище затягивает в бездну… Нам надо бежать, иначе сгинем.

Взглянув на угрюмое лицо Елистрата, я подумал, что ворчун прав. Надо уносить ноги пока их не вырвали с корнями. Думать и рассуждать буду потом, когда окажусь в безопасности.

Оставшийся путь я преодолел на одном дыхании, зашел в родной двор. Тут тоже следы разрушений, завалы из камней, скелеты автомобилей, голые мертвые деревья и трупы. У скамейки возле детской площадки я увидел ворох грязных тряпок, знакомый платочек. Баба Маша лежала, запрокинув морщинистое лицо к небу. Пальцы скрючены как коряги, глаза утонули в черепе. Из-под губ выглядывали черные клыки. На горле огромная рваная рана: белые кости позвоночника, измочаленные обрывки сосудов и почерневших высохших мышц.

Я отвернулся, прошел мимо. Пока видел трупы незнакомых людей, чувствовал себя нормально. Но стоило углядеть останки злобной дворовой старушки, как в голове помутилось. Я вспомнил, сколько раз ругался с нею, прятался от зорких глаз следователя-любителя. И тут такой контраст – холодное серое тело, оскал и предсмертная гримаса…

В желудке зашевелился комок тошноты. Я сглотнул, поспешно направился к подъезду, стараясь не присматриваться к телам. На ходу запрокинул голову, глянул вверх. Замечательно, окна в квартире целые – никто не похозяйничал. Осталось взбежать по ступенькам… Ключи потерял, как и мобильник с зажигалкой. Но двери не жалко, вскрою ударом подшипника.

В ноздри ударил знакомый запах подъезда. Впервые за весь путь по городу я немного расслабился. Наконец-то дома! Теперь собрать вещи и бежать куда глаза глядят… Уверенно шагнул в темноту, привычно поднял ногу – впереди небольшой порожек. И сразу почувствовал, что в разум пробралась скользкая холодная рука. Пошарила под черепом, сжала мягкий теплый мозг. Я охнул, попятился. Попытался ударить в ответ, но не смог. Картинка в глазах перевернулась, предо мной оказалась черная щербатая поверхность асфальта, пылинки, затертая палочка от эскимо… В ушах зазвенело, издалека слышалось надрывное верещание домового:

– Ловушка! Вставай быстрее!..

Я что-то промямлил в ответ, попытался подняться. Но тело занемело, страшная слабость расползлась подобно кляксе на тетрадном листе. Мысли смешались, вывернулись на изнанку и пропали. Остались эмоции: страх, удивление и детская обида – почти дошел, пробрался через проклятый город кишащий монстрами, преодолел опасности, отбился. И так глупо попался в самом конце… Но и эмоции поблекли, в душу вошло холодное равнодушие. Ловкие пальцы пошарили в мозгу. Убедились, что отключили все функции и убрались восвояси. После них осталась пустота, абсолютное и грозное «ничто». Сознание умерло. * * *

Домовой боялся. Маленький Дух, хранитель очага и защитник жилища забыл, когда в последний раз испытывал подобный страх. Тьма веков, что тяжким грузом лежала на плечах Елистрата стерла многое. И страх в том числе. Но сейчас ужас вернулся, поглотил сознание старика.

…Сначала он жил в обыкновенной бревенчатой избушке посреди бескрайних лесов. Годы летели быстро, незаметные и одинаковые, наполненные привычными хлопотами, мелкими обидами и радостями. Поколения людей сменялось одно за другим. Хозяева помнили о существовании домового, подкармливали, холили и лелеяли. Тогда казалось, что так будет бесконечно долго. Но однажды пришли разбойники и сожгли деревню, убили хозяев. Елистрат остался бездомным.

Молодой и энергичный Дух не покорился беде, отправился на поиски нового жилища. И вскоре нашел желаемое, поселился в добротной деревянной крепости местного князя. Жизнь вошла в привычное русло. Вновь хлопоты и проказы, ночные посиделки с собратьями домовыми, травля анекдотов и сказок по вечерам… Но с тех пор Елистрат понял, что нет ничего вечного. И не ошибся.

Годы летели словно птицы. Крепость давно разрушили, князя убили, а народ угнали в рабство. Елистрат уже ничему не удивлялся, раз за разом искал новые жилища. Но и дома менялись со временем. Деревянные избы и землянки уступили место добротным каменным постройкам. А те в свою очередь многоэтажным скворечникам из стекла и бетона. Иногда гремели войны, лилась кровь, умирали люди. Но домовой перестал горевать и кручинится, заматерел. Лишь огорчался, когда сызнова приходилось бродяжничать.

Жизнь стремительно менялась. Пропали привычные глазу витязи в тяжелых доспехах, исчезли волхвы, скоморохи и знахари. На смену пришли попы в длинных рясах и с крестами в руках, за ними солдаты с ружьями, врачи, ученые. Люди постепенно забывали о Духах-помощниках, родных богах. Домовой не горевал, он просто привык. Нет ничего вечного, нет незыблемого… Старик просто хотел прожить подольше. Существование, какое бы ни было, хотелось продлить подольше. И в этом помогала приобретенная осторожность.

Но жизнь в очередной раз изменилась. Домовой позволил себе полюбить этот железобетонный скворечник. Елистрат устал прятаться от людей, хранить молчание. Вадим, ученик волхва, оказался первым человеком на глаза которому Дух рискнул показаться. Сашка – второй. И все ничего, но наладившаяся жизнь сызнова рухнула в пропасть.

Домовой боялся. За себя и за несчастного глупца, коего пришлось выручать из плена. Александр не осознавал и доли той опасности, что нависла над городищем. Проклятие, навьи твари… Каждую минуту домовой ожидал смерти от когтей демона или черного колдовства. Но Сашка оказался не лыком шит. Поразительно легко разобрался с падальщиками, обошел другие опасности. В душе домового вспыхнула слабенькая надежда – а вдруг обойдется?.. Не обошлось.