Не было других таких на земле! Судьба отобрала у меня всех родных, но взамен подарила Никиту. Все, чего теперь хотелось — поскорее снова оказаться рядом.

Я спешила назад в Москву. Впервые без опаски. Не как фиктивная невеста, которую впустили в кровать. Без объявления срока такой чести и статуса. А как женщина, ради которой любимый мужчина пожертвовал собственной свободой.

Не было в этих сборах времени ни на кого и ни на что. Я словно не замечала хмурого лица СанСаныча. Оглохла для Галины с ее расспросами и попытками покормить. Даже Наташа в ответ на свой звонок получила от меня лишь короткое: «Напишу тебе позже».

Мне нужно было скорее назад. К Никите! Насытиться новыми эмоциями. Надышаться моим мужчиной. Измучить его лаской, скопившейся за время разлуки.

Взвинченная, уставшая от перелетов и бессонной ночи, я чуть не перепутала свой рейс. Людям Никиты пришлось водить меня по зданию аэропорта как маленькую. Заниматься багажом. И провожать до самого трапа.

Ума не приложу, с кем они об этом договаривались и сколько денег ушло на такой сервис. Я успевала лишь хватать ртом воздух от удивления и кивать, когда они вместо меня отвечали на вопросы работников аэропорта.

Хоть проси этих суровых мужчин лететь со мной в Москву. Так, на всякий случай. Просто потому, что в свои двадцать семь я вновь стала растерянной влюбленной дурочкой. Или потому, что вдруг начала бояться оставаться одной.

Глупость невероятная! Передозировка эмоциями и открытиями.

Но знай я заранее, что произойдет всего через какой-то час… Поверь я своим предчувствиям...

...того, что случилось позже, удалось бы избежать.

Обычно я легко переносила перелеты. Иногда даже казалось, что время над облаками бежало быстрее, чем на земле. Но в этот раз один час длился словно пять.

Как ни уговаривала себя, подремать я так и не смогла. Книгу, которую прихватила перед выходом, так и не открыла.

Мысли о фонде и волнение вытянули последние силы. Все, чего хотелось, — поскорее сойти с борта и сесть в машину.

Когда до посадки осталось минут пятнадцать, это желание начало жечь изнутри. Будто подхватила какую-то болезнь, я чувствовала жар, а во рту все пересохло, как в пустыне.

Нужно было лишь немного потерпеть. Не суетиться. Не дергаться. Но как по заказу рядом оказалась тележка стюардессы, и фраза «Можно мне воды?» сама сорвалась с губ.

Вожделенный стаканчик появился перед глазами буквально спустя два вдоха.

Дальше все полетело словно на ускоренной перемотке в фильме.

Только выпив воду до дна, я заметила, что стюардесса отвлеклась на другого пассажира, а девушка, которая меня обслужила, походила на нее лишь белой рубашкой.

На миг в голове возникла тревога. Захотелось окликнуть настоящую стюардессу, но язык почему-то онемел, и все мысли превратились в кашу.

Как во сне я наблюдала за приземлением. Словно инвалид, позволяла какому-то мужчине помогать мне выйти из самолета. И, с трудом передвигая ногами, шла с ним дальше.

После, как в тумане, были серые коридоры, реки людей и чужие лица. Уже знакомая девушка, та самая, что подала воду, рылась в моей сумочке. Перед глазами мелькал заграничный паспорт. И снова впереди маячил самолет.

Издали он казался игрушечным, маленьким. Я не хотела приближаться к нему и вроде бы даже пыталась вырваться из крепких объятий своего спутника. Но ноги слушались плохо. Язык не ворочался. А посторонние вместо помощи брезгливо отворачивались или смотрели на меня со снисходительными улыбками.

Словно запертая в собственном безвольном теле, я ничего не могла сделать. Наблюдала за всем безучастно. Отчаянно пыталась уцепиться за обрывки мыслей. А когда оказалась на борту небольшого частного самолета, всего на несколько секунд закрыла глаза... и уснула.

— Красавица! Спящая! Подъем, мы скоро приземлимся.

Мужской голос ворвался в сон так внезапно, что я дернулась. Затылок ударился о мягкое изголовье, и шею опалило болью.

— Не так резко! Спокойно, дорогая. Береги свою красивую голову.

Филипп поправил на мне ремень безопасности. Поцокал языком. И словно действительно хотел успокоить, погладил по щеке. Вроде бы так, как раньше, но все же не так.

— Ты! — первое слово далось мне с огромным трудом. Язык и губы все еще были как после заморозки, но злость заставляла ломать себя.

— Узнала. Значит, сознание ясное. — Филипп оскалил зубы в улыбке. — Это замечательно.

— Ты... Укра-ал ме-ня.

Я снова дернулась. Хотелось дотянуться до этого гада. Ударить. Но он вовремя отшатнулся в сторону.

— В некоторых странах есть славная традиция — красть невесту перед свадьбой. Очень романтично! Будем считать, у нас именно такая кража.

— Ты не имел пра-ва!

— Милая, мы обручены. Или одна ночь в постели с бывшим мужем заставила тебя все забыть?

Внезапно Филипп стал серьезным. Чужим!

Я видела перед собой знакомое лицо. Те же глаза, что были у моего жениха. Те же губы и нос. Но сейчас это был незнакомец.

Во взгляде Филиппа не осталось и тени доброты. В чертах лица появилось что-то неуловимо хищное. В движениях — резкость.

Даже просто смотреть на него настоящего, без маски спасителя, было неприятно.

— Как ты узнал? — Я вжалась в спинку сиденья, словно хотела защититься.

— Это было слишком предсказуемо. — Филипп равнодушно отмахнулся. — На самом деле я удивлен, что вы не сблизились раньше. Вам ведь никто не мешал. Я лишний раз не беспокоил. Устраивал вам встречи. Был вашим Купидоном! Ты хоть сама можешь мне ответить, чего вы ждали?

— Ты...

С даром речи у меня и до этого момента были проблемы, а сейчас он вообще пропал.

Благодаря Никите, я теперь знала, кем на самом деле являлся мой жених. Мошенником. Но какой смысл таился в сводничестве? Какую еще цель, кроме платежа за оборудование, преследовал этот человек?

— Да, милая? — Фурнье демонстративно повернулся ко мне ухом.

— Зачем