Тут подъехала машина доктора, и водитель, завидев Кадиша, в панике выскочил наружу.

Доктор вскинул руку, и водитель застыл как вкопанный.

– Не выключай двигатель, – распорядился Мазурски. – Две минуты. – Доктор взглянул на Кадиша, тот кивнул. – Прогуляемся?

– Давайте.

Водитель вернулся в машину. Вместо того чтобы подождать, как было велено, он включил вторую передачу и, держась на корпус машины сзади, медленно поехал за ними.

– Если дело не во мне, почему вы не отвечаете на звонки? Я только сегодня звонил раз десять. Я ведь, кроме всего прочего, еще и ваш пациент. Заявлюсь на новое обследование – что будете делать?

– Ко мне тут важные птицы пожаловали, откуда им такую птаху, как вы, знать в лицо? – Мазурски жестом пригласил Кадиша направиться к Ботаническому саду. – Поверьте – ничего личного. И лучшее тому доказательство – наша с вами прогулка. Снаружи ваше общество для меня еще опасней, чем внутри. – Доктор поднял глаза на солнце, опускавшееся за город. – Сегодня прекрасная погода. Надо чаще вырываться на свежий воздух.

– На ипподроме свежего воздуха мало?

– В избытке. Но дышать там приходится исключительно лошадиным навозом, а по мне, так пахнут деньги. – Мазурски шагнул на мостовую, его едва не задело такси, и он отступил на тротуар. Водитель такси посигналил.

Кадиш сунул сигарету в рот и пересек улицу вслед за доктором. Он судорожно затягивался, ноги его не слушались.

– У меня к вам дело, – объявил он.

Доктор прикрыл глаза рукой.

– У нас остались какие-то дела?

– Не дело, так вопрос, – уточнил Кадиш. – Вы сказали, если будет что-то конкретное, не исключено, что вы, возможно, сумеете помочь.

Мазурски втянул воздух.

– Если я сказал, «не исключено» и «возможно» – это меня ни к чему не обязывает. На такие обещания сильно рассчитывать нельзя.

– Вы ничего и не обещали. Просто предложили помочь по доброте сердечной. Но никакого «возможно» не было. Вы сказали вполне определенно. Помогу.

– Что ж, – сказал доктор, еще раз пожав плечами. – Вы знаете, я – человек слова.

Кадиш бросил окурок на землю.

– Я хочу знать, – обратился он к доктору, затаптывая окурок и глядя на носок своего ботинка. – Хочу знать, жив мой сын Пато Познань или нет.

У Кадиша вошло в привычку спать не на передней скамье, а под ней. Для человека его габаритов она слишком узкая, убедил он себя. На самом деле это синагога оказалась слишком широкой. Просто удивительно, как мало нужно для уюта человеку, брошенному на произвол судьбы. Вот только пространство, где этот уют можно обустроить, все больше сжималось.

Перед скамьей он поставил несколько стопок молитвенников, под каждую, чтобы она не касалась пола, положил по паре кирпичей. Оградив себя со всех сторон, Кадиш оставил место для головы. Если он помирится с Лилиан, если судьба подарит ему достойную смерть и заранее предупредит, что конец близок, Кадиш попросит, чтобы гроб сколотили впритык. А черви пусть еще поищут, где им спать.

Кадиш проснулся, словно от толчка: с тех пор как он обратился к доктору, прошло два дня. Рассвет, судя по тому, что было еще темно, только занимался. Он поморгал, разгоняя сон, и, хоть и был испуган, поостерегся – голову не ушиб. Прямо перед собой, в оставшемся свободным в его конструкции месте, он увидел две ноги. Как он ни перепугался, его разбирало любопытство: что это значит, неужели его уютное прибежище обернулось ловушкой?

Видимо, над ним на скамье сидел человек. Кадиш изо всех сил старался не издать ни звука, но для заядлого курильщика это задача не из легких. Обычно день он встречал приступом оглушительного кашля. Кадиш изучил отличные шелковые носки на ногах мужчины – а не цапнуть ли его зубами за ахиллово сухожилие, а потом позорно бежать?

Пятка левой туфли поднялась и тут же с пристуком опустилась, выстрелив облачком пыли прямо в лицо Кадишу.

– Я знаю, Познань, вы не спите. Актер из вас никудышный. – Это был Мазурски. Сердце Кадиша заколотилось: как он сразу не догадался? – Либо вы проснулись, Познань, либо померли. Храпеть и пердеть перестали, а значит, как-то дышите.

Кадиш подавил кашель, хранил молчание.

– Надо снова проверить ваши чертовы пазухи. Пыхтите, как паровоз. Другим отверстием я заниматься не буду. Поищите доктора смелее, который не побоится сунуть туда нос.

Кадиш не знал, что сказать.

– Вы меня выпустите? – наконец выдавил он.

Ноги сначала сдвинулись, потом раздвинулись. Кадиш оттолкнул стопку молитвенников и выполз, прихватив с собой занавес, который служил ему одеялом. Он встал, отряхнулся, придерживая парохет на груди за два конца. Красный бархат задрапировал его, придав этой не слишком возвышенной сцене нечто царственное.

Кадиш сел рядом с доктором. Занавесом прикрыл ноги – все-таки холодно – и полез в карман за сигаретой.

– Как вы меня нашли? – спросил он.

– Пропали не вы, а ваш сын, – сказал доктор. – И вы страдаете по совсем другой причине. Вас, Познань, никто не ищет.

– Все-таки искать меня здесь – это несколько странно.

– Это не первое место, куда я отправился. Хотя, скажу честно, искал я вас недолго. Вас потому и избегают, что в конечном счете вы можете оказаться здесь. Я вполне мог пройти мимо, если бы не ваш храп.

Кадиш прекрасно помнил, о чем просил доктора, но он и хотел, и боялся услышать, что тот узнал.

– Вы рисковали, придя сюда, – ценю.

– Это же синагога, а не кладбище. Если бы речь шла о спасении жизни вашего сына, я вряд ли пришел бы искать вас туда.

– Так речь идет о спасении жизни моего сына?

– Не знаю, – ответил доктор. – Я говорил с одним человеком, а он говорил с еще одним человеком, и тот готов встретиться с вами. Но сейчас хочу сказать о другом: имя «Беззубый» на той стене не значится. – Доктор оперся локтем о спинку скамьи, огляделся. – На этом дереве для моего отца не нашлось даже листочка.

Кадиш воспользовался паузой – решил наконец откашляться. Доктор смотрел, как глаза Кадиша вылезают из орбит, слушал, как оглушительно тот кашляет.

– Пора идти, – сказал доктор, едва Кадиша перестал сотрясать кашель.

– Это все? – удивился Кадиш.

– Все. Договориться о встрече было не так просто.

– С кем?

– Это человек еще более жалкий, чем вы, второго такого нет. Но вам надо поторопиться: его редко удается поймать, а в состоянии общаться он бывает еще реже.

– Судя по всему, тот еще подарок.

– Будьте снисходительны. Если знаешь ответы на вопросы, какие вы задаете, жить нелегко.