Если бы он это сделал, все сложилось бы иначе. Возможно, он жил бы с Кларой и я никогда его не встретила бы, и все были бы счастливы, – с ноткой горечи говорит Элена. – Думаю, он был таким же бездушным, как и его брат.

– Не знаю. Он действительно обладал способностью держать дистанцию между преступлениями, о которых рассказывал, и своей личностью. Правда в том, что близость смерти делает человека непохожим на других. Репортеры из криминальной хроники вплотную сталкиваются со злом, живут с ним каждый день. Есть такое выражение: «Кто сражается с чудовищами, тому следует остерегаться, чтобы самому при этом не стать чудовищем. И если ты долго смотришь в бездну, то бездна тоже смотрит в тебя»[41].

– Что это значит?

– За время работы в газете я встречал многих репортеров, для которых тьма человеческой души была невыносима. Для других, наоборот, быть свидетелем событий и рассказывать о них – как наркотик. Кровь порождает зависимость. Мануэль к тому же обладал даром красиво связывать слова. Он, как почти все авторы детективных романов, стремился найти истину, раскрыть преступления, которые в реальной жизни оставались нераскрытыми. Репортеры криминальной хроники сталкиваются с коррупцией и безнаказанностью, мы не понаслышке знаем о хитросплетениях правосудия, отсюда и берется художественный вымысел.

– Игнасио был одним из тех, кто добивался справедливости?

– Раньше я бы сказал, что да.

– Раньше?

– Прежде чем ознакомился с его воспоминаниями.

Рамон встает и вытирает со стола пепел, насыпавшийся мимо пепельницы. Затем вновь наполняет свой бокал и подходит к окну.

– Скоро стемнеет.

– Ты хочешь, чтобы я ушла?

Рамон игнорирует вопрос и какое-то время молчит, глядя на прогуливающихся по парку людей.

– Закат длится гораздо дольше восхода; это недооцененная метафора жизни. Рассвет нашего бытия стремителен, остальное – долгий закат. Моя жизнь на пике сумерек, вот-вот наступит ночь, и именно сейчас ко мне попала рукопись, которая не даст спокойно спать. Мануэль даже с того света доставляет мне проблемы, как в нашей молодости. Рассвет своей жизни он провел во тьме; возможно, для него солнце никогда не всходило. Непрерывные сумерки в лучшем случае. Он жил в окружении самого темного зла человеческой сущности, как на дне морском, где обитают твари, словно вышедшие из фильма ужасов. Мы считаем их слепыми. Они слепы к нашему свету, но видят то, что находится в бездне и недоступно нам. Контакт со злом дал Мануэлю и Хулиану иное ви́дение. Они порождения тьмы, пытавшиеся жить при свете.

– Дело в другом.

– В другом?

– Тебе прекрасно известно, почему Игнасио не донес на брата.

– Да, по той же причине, по которой я освещал историю Людоедки и многих других: из честолюбия.

– Именно.

– Игнасио хотел стать выдающимся репортером, – говорит Рамон.

– Возможно, чтобы выбраться из нищеты и найти себя в жизни, – добавляет Элена.

– Для честолюбия существует много причин.

– Не будем ввязываться в эту дискуссию, есть кое-что поважнее: Хулиан вышел на свободу.

– Когда? Откуда ты знаешь?

– Это выяснил Эстебан дель Валье.

– Судмедэксперт.

– Да. Он считает, что девушек в Сан-Мигеле убил Хулиан. Узнав, что его выпустили из тюрьмы, и прочтя рукопись Игнасио, Эстебан почти в этом уверен, – объясняет Элена.

– Точно так же много лет назад убивали Святых. И все же нельзя утверждать, что это сделал он. Ты в курсе, что после ареста Хулиана убийства продолжались? Их так и не расследовали, почти все жертвы были женщинами-невидимками, до которых правосудию нет дела. Проститутки, нищенки.

– Сколько?

– Шесть вроде.

– То есть всего девять человек?

– Получается, так. А что?

– Я нашла коробку с девятью женскими туфлями. И все без пары.

– Не помню, все ли женщины были босиком или в одной туфле, – говорит Рамон. – Могу проверить в газетном архиве.

– В день убийства нам подбросили фотографии с телами, и на одной из них было написано: «Найди меня».

– «Найди меня»?

– Игнасио вылетел как сумасшедший. В следующий раз я увидела его только в морге.

– Думаешь, их убил Хулиан?

– Не знаю. Дело до сих пор не раскрыто, потому что девушки встречались с одним из самых влиятельных мужчин в Сан-Мигеле и полицейской шишкой.

– Эстебан уже сообщил прокурору о своих подозрениях насчет Хулиана? – спрашивает Рамон.

– Собирался, чуть позже я с ним свяжусь. Завтра хочу навестить дом в Роме. Узнать, как жил Игнасио. Хотя, возможно, его дети уже все оттуда вынесли.

– Я бы с радостью пошел с тобой, но завтра не могу, у меня несколько встреч, которые нельзя отменить.

– Лучше я сначала схожу одна, потом, если хочешь, пойдем вместе. – Элена встает и берет сумку. – Созвонимся утром. Я оставлю папку, чтобы ты сегодня мог ее прочитать.

34

Четверг, 19 сентября 1985 г.

10:47

Ее будит лай.

Она резко открывает глаза.

Пытается втянуть воздух, наполнить легкие.

От приступа кашля грудь пронзает боль.

– Элена?

Когда кашель отпускает, она пробует ответить, но голос не слушается – вместо него вырывается всхлип. Она вдыхает через рот – в глотке першит, губы и язык горят.

– Элена, очнись. Не спи.

– Луси…

* * *

Лусина приехала в отель «Гиллоу» вечером, в четверть восьмого. Элена поджидала ее у стойки регистрации. С шести часов она принялась ходить по комнате. Включила телевизор, прослушала заставку начавшегося телесериала и стояла перед экраном до первой рекламной паузы. Потом выглянула в окно, откуда виднелась улица Исабель-ла-Католика, запруженная гудящими машинами, уличными торговцами и пешеходами, так непохожая на улочку в Сан-Мигеле, где находится «Посада Альберто».

– Я могла бы жить в этом городе, с тобой, – размышляла она вслух. – Наверное, мне бы здесь понравилось. Возможно, однажды я перееду – оставлю гостиницу, маму, тетю и ее роман с отчимом. Может, мне стоит затеряться в толпе, стать невидимкой.

Телевизор прервал ее монолог-диалог неизвестно с кем. Элена выключила экран, пошла в уборную и в пятый раз за час справила малую нужду.

– Все из-за нервов…

Вымыв руки, она привела в порядок волосы и накрасила губы. Затем вышла из номера, положила ключ от двери в сумку и спустилась к стойке регистрации. Не мешает чего-нибудь выпить, чтобы успокоить тревогу, охватившую ее целиком, до самой макушки. Лусина застала Элену за вторым коктейлем и третьей тарелкой арахиса; за это время она еще трижды ходила в уборную.

– Почему ты так долго?

– Роды не идут по расписанию, это не производственный процесс. И кроме того, после развода я впервые ехала сюда за рулем одна – бывший не разрешал мне самой вести машину, – и, чтобы найти отель, пришлось трижды спрашивать.

– Ладно, ты наконец